Photo by GHULAMULLAH HABIBI/EPA-EFE/REX/Shutterstock (10052484i)
Безопасность остается главной проблемой, волнующей власти Таджикистана накануне выборного 2020 года. После недавней кровавой атаки на погранзаставу в Ишкободе на узбекско-таджикской границе власти Таджикистана настойчиво заостряют проблему безопасности. В ходе визита Элис Уэллс, первого заместителя помощника Госсекретаря США по делам Южной и Центральной Азии в Душанбе 6-7 января, обе стороны – Таджикистан и США подчеркнули важность сотрудничества в сфере безопасности, включая безопасность границ, борьбу с терроризмом, обеспечение правопорядка, а также совместные военные учения и подготовку. События в соседнем Иране также могут быть угрожать безопасности и стабильности Таджикистана, заявила американская чиновница.
Возможно, в этом духе задержание и арест 27 предполагаемых членов запрещенного движения «Ихван-ул-муслимин» («Братья-мусульмане») планировалось вызвать понимание у общественности. Примечательно, что задержание членов движения прошли в Душанбе, в Согдийской и Хатлонской областях, а среди задержанных – преподаватели вузов и глава одного из сельсоветов. К слову, власти страны до сих пор никак не комментируют задержания «братьев».
«Тех, кого можно было посадить, уже посадили»
Российский эксперт Дмитрий Попов, который занимается изучением политических процессов в этой центральноазиатской стране, считает, что «если распространенные прессой сведения подтвердятся, то для Таджикистана данный случай будет достаточно необычным. Ранее «Братья-мусульмане» как организация была запрещена здесь, но аресты ее последователей были очень редким явлением. К тому же, власти республики ограничили выезд граждан Таджикистана для получения религиозного образования в зарубежных странах, включая Египет и государства Ближнего Востока. Эта мера заметно сократила возможности вербовки таджиков в структуры движения «Братья-мусульмане». К сказанному можно добавить также и то, что речь идет о раскрытии не единичной ячейки, а целой сети движения «Братья-мусульмане» в республике. Если это так, и в деле нет скрытых политических мотивов (например, касающихся ПИВТ), перед нами крупный успех таджикских правоохранительных органов».
Другого мнения придерживается политолог Хайрулло Мирсаидов, отмечая, что «аресты связаны с тем, что говорил президент Таджикистана Эмомали Рахмон в ходе своего послания Парламенту страны в конце прошлого года. Тогда он потребовал, чтоб правоохранительные органы скоординировали свои действия и ужесточили борьбу с экстремизмом и терроризмом. С помощью подобных мер правоохранительные органы демонстрируют, что они работают по тому направлению, о котором говорил президент».
Источник из Душанбе, пожелавший остаться анонимным, отмечает, что «последнее задержание граждан и их обвинение в причастности к «ихвонам» действительно достаточно мутная история, тем более, официальная позиция МВД по этой теме остается неясной. Силовики очень часто, в поисках результата способны искусственно создать проблему. Но тем, не менее проблема в сфере безопасности в Таджикистане остается и власти чувствуют угрозу, в первую очередь, в лице наиболее верующей прослойки. В условиях отсутствия минимальных условий для контрэлиты и проявления инакомыслия, свое латентное недовольство могут проявить только верующие. Понимая это, власти очень пристально следят за ними и местами, через репрессии демонстрируют силу этой части общества. В перспективе такие методы являются контрпродуктивными и могут подорвать стабильность государства».
Хайрулло Мирсаидов сомневается, что задержанные могут быть оппонентами власти, так как «из тех, кого уже можно было посадить, а это приверженцы бывшей в Таджикистане Партии исламского возрождения, многие уже сидят, а остальные просто сбежали за рубеж. Возможно, некоторые остались, в частности те, которые имеют родственные связи с бывшими членами ПИВТ. То есть, по сути сейчас идет зачистка оставшихся людей, которые имеют хоть какое-либо отношение к запрещенным организациям или движениям».
Как расследуются дела в сфере экстремизма и терроризма
Хайрулло Мирсаидов говорит, что вообще не уверен, что задержанные люди имеют отношение к этому запрещенному движению. Он делится своими воспоминаниями содержания в следственном изоляторе, где видел более сотни людей, которые также обвинялись в членстве в различных запрещенных группировках в Таджикистане. Как рассказывает эксперт, изучив их историю дела, в большей части случаев он приходил к заключению, что эти дела были «подставными», «их бездоказательно арестовывали, а признательные показания выбивались путем применения жесточайших пыток».
«Кроме признательных показаний, – продолжает Хайрулло Мирсаидов, – в обвинительных заключениях больше ничего не было. Некоторые дела вообще вызвали просто смех. Непонятно на основе какой доказательной базы судьи рассматривали эти дела, но достаточным был факт наличия признательных показаний этих людей. Правоохранительные органы и судебная система игнорировали жалобы задержанных о том, что к ним применялись пытки. В основном судебные заседания длились в среднем десять минут, практически это время занимало чтение заключительной части приговора и фактически на этом суд заканчивался. Я владею данной информацией в силу того, что суды по подобным делам проходили в следственном изоляторе, куда как правило, никто не допускался. Через десять минут люди, которые шли якобы в суд, уже возвращались получив срок, тогда как судьи даже не слушали версии обвиняемых».
Анонимный эксперт из Таджикистана говорит о природе подобных репрессий, где «центральная власть скорее имитирует контроль над ситуацией. Репрессии часто возникают вследствие каких-то межличностных отношений, по причине доносов и т.д. Сказать, что четко работает система мониторинга и выявления рисков, было бы преувеличением. Достаточно вспомнить последнюю атаку на погранзаставу «Ишкобод», после которой президент жестко раскритиковал силовиков и задался вопросом о необходимости их наличия, если они не контролируют ситуацию».
Политика “кнута” накануне выборов
Учитывая запланированные парламентские и президентские выборы в этом году, власти Таджикистана, вероятно, решили выбрать политику «кнута», а не «пряников». Вызовет ли такое ужесточение ответную реакцию в виде протестов или других акций неповиновения, неясно. Как известно, общество в Таджикистане ставит внутреннюю стабильность выше всего, после кровавых событий Гражданской войны. Но многие эксперты указывают, что видимая стабильность во внутриполитическом поле достигается путем укрепления семейного клана и жестких мер по исключению из системы наиболее влиятельных политических фигур.
Хайрулло Мирсаидов напоминает, что в прошлом году президент объявил «неслыханную по всему Таджикистану амнистию», но, к сожалению, «то, что сейчас происходит, это скорее перебор со стороны правоохранительных органов, которые плохо понимают политику как таковую. Если политика государства будет продолжаться в таком же русле, то рано или поздно начнется реакция от народа, которому надоест прессинг, в том числе потому, что скоро больше половины населения Таджикистана будет пребывать в заключении, учитывая, что речь идет не только о статьях за терроризм и экстремизм, а людей сажают за огромное количество статей, а многие из дел сфабрикованы самими правоохранительными органами».
Схожего мнения придерживается анонимный эксперт из Таджикистана: «задержания вряд ли к чему-то хорошему приведут. Репрессированные за радикализм граждане, во многих случаях, если даже таковыми не являются, радикализируются в тюрьмах со всеми вытекающими последствиями. Бунты в колониях за прошедший год показали ошибочность таких репрессивных мер. Но кажется, власти не извлекли уроков в силу того, что они не видят альтернативу репрессиям. Даже если есть понимание того, что эта проблема системная, нет воли, чтобы высказать это открыто и проводить реформы в социальной сфере, экономике, политике. Абсолютная монополизация власти и ресурсов при авторитарном режиме, не позволяет даже открыто обсуждать существующие проблемы».
Успешные задержания – полные тюрьмы
Жесткие методы борьбы таджикского правительства с религиозным экстремизмом приводят к росту задержаний, что можно “расценивать” как успех работы правоохранительных органов. Однако в открытом доступе статистических данных о количестве осужденных за экстремизм и терроризм нет. Сотрудники государственных институтов владеют такими данными, но не торопятся ими делиться либо комментировать этот вопрос для СМИ. Вскользь были приведены данные, что за 6 месяцев прошлого года было зарегистрировано 378 преступлений экстремистской направленности.
Скорее, это уже высокая цифра, тем более, что уже упоминалось, что тюрьмы часто могут усиливать радикализм осужденных и создавать новые криминально-экстремистские сети. Для недопущения этого в Таджикистане решили строить тюрьмы камерного типа для осужденных за преступления террористического и экстремистского характера, что лишь подтверждает предположения, что их количество из года в год растет. По словам главы ГУИУН Минюста РТ Мансурджона Умарова, «тюрьма камерного типа позволит лучше контролировать эту категорию заключенных и предотвратить попытки бунтов и побегов. Проект строительства тюрьмы был разработан ответственными органами совместно со специалистами проектного института с учетом требований международных стандартов».
Исходя из личных наблюдений, Хайрулло Мирсаидов считает, что «идет тенденция на повышение количества задержаний и арестов по статье «экстремизм и терроризм», что связано с манипуляциями со стороны властей. Государственная власть должна чем-то оперировать перед международным сообществом, которое обвиняет правительство страны в нарушениях прав человека. При обсуждениях данной проблемы власти приводят данные о количестве арестованных по обвинению в экстремизме и терроризме. Таким образом диктаторский режим практически превращается в партнера международного сообщества по борьбе с международным экстремизмом и терроризмом, чем напугано все мировое сообщество в целом. Более того, под это борьбу Запад выделяет большие финансы Таджикистану, выдаются кредиты и гранты, в том числе для оснащения и обучения правоохранительных органов с целью якобы продолжения борьбы с этим феноменом».
