Robert Haug, The Eastern Frontier: Limits of Empire in Late Antique and Early Medieval Central Asia (I. B. Tauris, 2019)
Книга американского историка Роберта Хауга посвящена отношениям арабского халифата с его восточной частью, а также меняющимся границам, государствам и нациям, составляющим в основном территории Центральной Азии, начиная с сасанидского правления и Омейядов до Аббасидов и квазинезависимых династий Тахиридов и Саманидов. Если обычно этот период истории «восточной границы» рассматривается сквозь призму соседних империй, то в своей книге Хауг пишет об отдельной идентичности раннесредневековой Центральной Азии, региона, который является не просто временным пространством или обширным уголком империй, но отдельной исторической сущностью.
Подробнее о своей книге Хауг рассказывает в подкасте New Books Network, содержание которого мы суммировали и перевели.
Слушать оригинал на английском:
Уникальная Центральная Азия
Как рассказывает Хауг, книга стала результатом многолетнего исследования, начавшегося с его докторской диссертации, озаглавленной “Железные ворота[1]” и посвященной развитию восточной границы – переднецентральноазиатской границы Аббасидского халифата. Это было очень тематическое исследование, базировавшееся на изучении средневековых географических текстов, в основном написанных на арабском языке. Книга же использует хронологический подход и начинает изучение “восточной границы” с доисламской эпохи, во времена персидской династии Сасанидов. Источников немного, отмечает Хауг, кроме различного вида нумизматики Сасанидов, а также ограниченных источников позднеантичной Центральной Азии об эфталитах (племенное объединение IV-VI вв., создавшее обширное государство, в которое входили Согдиана и Бактрия, Афганистан и Гандхара. Имели или иранское происхождение, или тюркское и даже монгольское), тюрках или согдийцах. В то же время многие из хроник арабского завоевания Центральной Азии были написаны или скомпилированы два-три столетия спустя этих событий.
Распад арабского халифата при Аббасидах начался с восточной части, Хорасана и других автономных династий на окраинах. Динамика этих процессов, мобильность групп и их отношения с центром империи в Ираке подтолкнули Хауга заняться вопросами пограничности и приграничности в средневековой географии и утверждать, что Центральная Азия, очевидно, является уникальной. К ней мало применимы теории о Римской империи или средневековой Испании. Как говорит Хауг, то, как мы представляем границу, не совсем подходит для такого места, как Центральная Азия, которая имеет сложную географию с высокими скалистыми горами, суровыми пустынями, которые служат дополнительными природными границами, а также с отдельными оазисами и городскими центрами, изолированными друг от друга этой географией. Расширение империй в этом регионе проходило точечно, через эти отдельные узлы и политическую власть над ними. Другая теория, которая говорит о смешивании разных культур и разных народов на окраинах империй или на границах, где два разных государства взаимодействуют, также не всегда применима к Центральной Азии, утверждает Хауг, так как, ввиду разделяющего характера географии региона, такое взаимодействие (или слияние в одной приграничной общности) здесь происходило реже.
Нелегко дать и четкое определение провинциям империи или ее регионам. Как средневековые ученые, так и современные ученые много спорят о точных границах каждого из этих регионов. В своей книге Хауг определил Хорасан как восточную провинцию Сасанидской империи, тем самым ограничив его имперскими границами. Но Большой Хорасан во времена Аббасидов простирается далее на Восток. Тохаристан довольно близок к древней Бактрии, которая образовалась вокруг города Балх (Бактры). Это область к северу от Гиндукуша и немного выходит за Амударью (Оксус) ближе к району, где есть высокие горы, которые трудно пересечь и которые образуют естественную границу. Трансоксиана (Мавераннахр) определяется легче – это районы к северу от реки Оксус. Но северные границы Трансоксианы обычно определяются политически. В самый ранний исламский период Трансоксиана простирается, например, до границ халифата.
Определение Хорасана как своего рода восточной провинции Сасанидской империи также нуждается в уточнении. Книга начинает повествование о Сасанидах с великой победы эфталитов над шахиншахом Фирузом в пятом веке. То есть был период, когда Хорасан выходил из-под контроля Сасанидов, а затем вновь завоевывался, как это иногда происходит в империи. Но в Центральной Азии, как неоднократно указывает автор, важнее учитывать отдельные городские центры, находившиеся внутри империи, которые составляли пункты границы в течение сасанидского периода.
Другой феномен региона – это отличительная мобильность населения. Крупнейшей группой накануне ислама были эфталиты, которые доминировали в Хорасане и Трансоксиане. Позже прибывшие тюрки больше сосредоточились в Тохаристане. В Трансоксиане существовало несколько согдийских городов, как Бухара и Самарканд, которые известны как своего рода автономные государства, находившиеся под тем или иным тюркским контролем. Хотя некоторые ученые приводят аргументы в пользу того, что присутствие тюрков в Согдиане, на самом деле, могло быть просто неким военным наемничеством или типом договоренности. То есть в самом начале повествования (в период сасанидской эпохи) существовала своего рода имперская зона в Хорасане, но за его пределами были свободно определяемые образования и княжества. Но замена Сасанидской империи арабским халифатом и расширение этого халифата в Тохаристан и Трансоксиану присоединили эти регионы к некой имперской структуре, образуя новую границу.
Омейядский халифат в пик расширения в 750 г. н.э., Википедия
Арабское завоевание
Арабы на протяжении всего времени оставались крайним меньшинством, управлявшим своей большой, обширной и очень разнообразной империей. Войска высылались на завоевание, но затем возвращались в Ирак. Существовали только небольшие арабские гарнизоны, как гарнизон в городе Мерв в современном Туркменистане. Осуществляя ежегодные походы в Согдиану, в такие города, как Бухара, или в Тохаристан, Балх, арабы требовали в основном дани, уплаты контрибуции и налогов, а затем возвращались в более крупные центры для перегруппировки. Есть ряд причин, по которым они не оставались и не поселялись в регионе, и главная из них – это их малочисленность по сравнению с народами, которые они завоевывали. Со временем арабское присутствие немного расширяется, особенно когда большая часть местного населения обратится в ислам и культура империи начнет распространяться в этих пограничных зонах.
Описание процесса завоевания Центральной Азии часто читается как захватывающий истерн, в котором местное население регулярно восстает против захватчиков. Насколько верно такое описание “дикого, дикого Востока”? На этот вопрос ведущего подкаста Хауг возражает, что в реальности эта борьба не являлась восстанием против арабов. Арабы на самом деле воспользовались существовавшими институтами Сасанидов для управления их землями – то есть Хорасаном. Но за Хорасаном возникали более глубокие проблемы. В Тохаристане или Трансоксиане были конкурирующие источники власти, которые также претендовали на те же территории. В Тохаристане после арабов за данью могли заявиться эфталиты и потребовать свою долю. Вряд ли это можно рассматривать как восстание или сопротивление. Такова была реальность в пограничной зоне со слабым политическим контролем. В Согдиане, с ее городами-государствами, против халифата, который пытался расшириться через реку и укрепить свое положение на несколько десятилетий вперед, выступали степные тюрки, переживавшие свои собственные внутриполитические коллизии. В целом от активности тюрков зависел успех или неуспех арабов. То есть, территории, на которые шли арабы, не были каким-то свободным пространством, а были зоной активности тюрков, которые тоже боролись за пространство.
Но вскоре в халифате развернулась гражданская война. Первая фитна, как это хорошо известно, привела к установлению власти Омейядов и положила начало разделению мусульман на суннитов и шиитов, но это была борьба за преемственность внутри самого халифата. Спустя несколько десятилетий, когда все немного успокаивается и готовится еще одно большое вторжение в Трансоксиану, начинается вторая фитна, поставившая вопрос о наследственности власти в халифате. В результате внутренних событий арабские наместники в отдаленных провинциях получили большую автономию от центра. Появляются такие лидеры, как Абдаллах ибн Хазим, который силой захватывает власть в Хорасане, вступив в борьбу со своими же собратьями-арабами. Сын Абдаллаха Муса, который, как говорят, к концу второй фитны захватил казну Мерва и бежал в Согдиану, искал помощи и, в конце концов, завоевал город Термез, очень важный пункт в Северном Тохаристане и управлял своим княжеством за пределами досягаемости империи в течение приблизительно дюжины лет. То есть, в период Омейядов внутренняя борьба в халифате и между разными арабскими группами на окраинах значительно изменила ход завоевания.
В конце концов в середине восьмого века революция, начавшаяся в Мерве, свергает Омейядов и приводит к власти Аббасидов (третья фитна). Приграничные вопросы в эпоху Аббасидов вышли из периферии в центр империи, так как армия, которая привела их к власти, пришла с Востока. В период строительства столицы Аббасидов Багдада туда стекается много людей из Хорасана и Тохаристана и они попадают в центр имперской власти. Например, одна из самых известных семей-советников халифата, Бармакиды были родом из Балха, из жреческой династии буддистов.
Уникальность Аббасидского периода заключалась именно в том, что люди с Востока регулярно прибывали в центр, так как эти правители опирались на военную мощь нанятых тюркских рабов-воинов. Наблюдалась и большая мобильность среди элиты. Некоторые наместники активно перемещались между провинциями. Аббасиды приходят к власти в 750 году и в 751 году совершают значительный прорыв в завоевании региона, в известной битве при Таласе, в которой армия Аббасидов сражается против армии китайской империи Тан (или представители обеих сторон сражаются против друга друга в такой форме гибридной войны).
Идентичность на периферии?
Итак, в эпоху Аббасидов большой Хорасан развивается вместе с Тохаристаном и Трансоксианой как некое административное пространство. Вместе с этим к девятому веку укрепляются и самостоятельные династии в этих провинциях. В первую очередь, это Тахириды, династия, имевшая арабско-иранское происхождение, которая с самого начала была очень близка к движению Аббасидов и занимала важные посты в Аббасидском Хорасане. Теперь им было предоставлено автономное наместничество по всему региону. Ставшие первой мусульманской династией иранского происхождения, они были впоследствии отстранены от власти Саманидами.
Саманиды, взявшие власть в Хорасане и Трансоксиане как наместники халифа, ознаменовали возвращение к иранским корням. Именно при Саманидах появляется новый персидский язык как придворный и государственный язык, создаются такие творения, как “Шахнаме” и формируется некая исламско-иранская идентичность. То есть, арабское завоевание и ранняя эра Аббасидов, объединившие очень разные регионы под общей политической и религиозной идентичностью, со временем создали и новый тип культурной идентичности. Саманиды не вернулись к старой идее иранского царства, но произвели что-то новое, явно исламское и иранское одновременно. Они заменяют старую власть в Бухаре, сделав ее столицей, что стало своего рода кульминацией процесса завоевания, где Саманиды представляли себя наследниками сасанидских императоров.
В своей книге Хауг много пишет и о росте тюркского военного класса в империи Саманидов, который вызвал конкуренцию между местными иранцами и новой тюркской военной элитой. В конце концов, падение Саманидов связано с возвышением Газневедов, которые начинали как их тюркские рабы-воины, а затем образовали свое государство в современном Афганистане. В конечном итоге Саманиды прекратили свое существование под натиском тюрков-караханидов, прибывших из степей и принявших ислам самостоятельно, не в результате завоевания, а добровольно. Они покоряют часть Трансоксианы и часть империи Саманидов. Таким образом, граница действительно рушится в конце периода Саманидов. И уже скоро придут сельджуки, которые дойдут до Ирана и Ирака и других частей мира.
Конец империи и конец границы
Ко времени Саманидов власть арабских халифов уже стала весьма номинальной. Саманиды действительно использовали поддержку Багдада в целях собственной пропаганды и могли иногда отсылать некоторую дань, но ничего похожего на регулярное налогообложение уже не существовало. С появлением караханидов восточная граница возвращается к Оксусу. Но это уже не халифат, с центром в большом Иране, продвигающийся дальше в Центральную Азию. Теперь это политические конфедерации из степи, которые продвигаются на юг. Караханиды и Газневиды будут подчинены сельджукам, что поменяет всю траекторию движения границы.
В результате самый большой вывод книги заключается в том, что необходимо очень осторожно относиться к любому упрощенному повествованию об арабском исламском завоевании, рассматривающему события в бинарных рамках – завоевания халифата или соперничество арабов и иранцев. История становится более сложной в таких регионах, как Центральная Азия с множеством областей, которые внутренне разделены, труднодоступны и изолированы друг от друга. При этом несмотря на их разнообразие, даже средневековые летописцы, как ат-Табари, склонны были объединять их в одну группу. Например, в своих хрониках ат-Табари пишет о тюрках, хотя на самом деле подразумевает эфталитов. В любом случае, разнообразие Центральной Азии ставило уникальные вызовы перед имперскими державами, стремившимися интегрировать этот регион в свои системы.
[1] Железные Ворота — археологический памятник в Узбекистане, в Байсунском районе Сурхандарьинской области, на севере исторической области Бактрия-Тохаристан. В древние времена могли использоваться как проход между Бактрией и Согдией и имели большое значение для любой власти в регионе. Название происходит от того, что в проходе стояли настоящие ворота, обитые железом.
