Мысли накануне второй Консультативной встречи в Ташкенте
Кажется, Бисмарку принадлежит выражение «Политика – искусство возможного». Эта старая аксиома, очевидно, была в последнее время взята на вооружение руководителями стран Центральной Азии как некий базовый принцип их взаимоотношений. Их осторожная попытка возобновить региональные встречи глав государств в марте 2018 года, казалось, свидетельствует о силе этого принципа. Из-за опасения мифических геополитических последствий их нового регионостроительства они даже назвали свою встречу скромно: «Консультативная встреча».
Тем не менее тот факт, что после долгого перерыва (более 10 лет) эта встреча состоялась, уже сам по себе бесспорный успех, отразивший собой объективную реальность: внутренние законы бытия и развития региона Центральной Азии напоминают о себе с новой силой, когда региональный эволюционный процесс отклоняется и искажается из-за действия геополитических или личностных факторов. Инициатива возобновления регионального диалога глав государств, как известно, принадлежит президенту Узбекистана Шавкату Мирзиёеву.
Странам Центральной Азии было жизненно важно воссоздать свой внутрирегиональный формат без участия внешних акторов, как это было подчеркнуто на первой встрече в Астане. Это говорит, помимо прочего, о признании странами и народами Центральной Азии своей особой региональной идентичности, которая и должна детерминировать их особый modus vivendi в регионе.
Внутренние законы бытия и развития региона Центральной Азии напоминают о себе с новой силой, когда региональный эволюционный процесс отклоняется и искажается из-за действия геополитических или личностных факторов
Поэтому накануне второй Консультативной встречи было оправдано (хотя и идеалистично) ожидать, что процесс пойдет дальше. На мой взгляд, было бы логично и стратегически важно, среди прочего, например, определиться по следующим вопросам:
- Важно от общих дружеских заявлений перейти к изложению конкретных дальнейших планов по развитию регионального сотрудничества и интеграции. Можно было бы составить «дорожную карту» дальнейшего регионального сотрудничества.
- Нельзя бесконечно проводить консультативные встречи, т.к. по определению консультативные встречи должны логически и эволюционно перерасти в полноценные саммиты, которые когда-то регулярно проводились, но были прерваны более десяти лет назад.
- Важно восстановить (пусть и под другим, или тем же названием) Организацию Центрально-Азиатского Сотрудничества (ОЦАС), т.е. взять курс на (ре)институционализацию ЦА-процесса. Важно подчеркнуть, что страны региона не просто возобновили встречи президентов, но и подняли на новый уровень достижения прошлых лет, т.к. эти страны с первых же дней независимости объявили о создании своего регионального объединения, которое со всеми взлетами и падениями просуществовало более 15 лет и способствовало приобретению ценного опыта регионального сотрудничества и интеграции. Этот опыт в последнее время стал неоправданно замалчиваться.
- Было бы стратегическим прорывом, основываясь на существующих договорах о стратегическом партнерстве, заявить о готовности к координации внешних политик государств ЦА по ключевым вопросам региональной и международной повестки.
- Важно определиться с точными датами и не допускать впредь отсрочек последующих встреч президентов.
Говоря о политике как искусстве возможного, думается, вполне оправданно утверждать, что в Центральной Азии возможно гораздо больше, чем то, что есть. Если было возможно создание центральноазиатского объединения 28 лет назад, если было возможно после долгого перерыва возобновить формат объединения в новом виде, если постоянно выражается политическая воля в этом отношении, то также возможно и нужно двигаться дальше, и создавать более совершенные формы этого объединения.
Итак, что мы имеем в результате второй Консультативной встречи?
Мысли после второй Консультативной встречи
Ну вот и состоялась долгожданная вторая Консультативная встреча руководителей государств Центральной Азии в Ташкенте. Она действительно была долгожданной, поскольку первоначально была запланирована и объявлена на март месяц этого года. Ни в марте, ни в апреле, ни летом никаких признаков этой встречи не наблюдалось, как будто все было окутано какой-то тайной.[1] Поэтому и ожидания от этой встречи были особыми и даже в некоторой степени завышенными.
Как было сказано выше, смысл формата консультативных встреч такой, что они не могут продолжаться в таком качестве бесконечно и предназначены для подготовки более строгого формата саммитов, на которых стороны принимают соглашения и договоры. Когда в течение 15 лет, с 1991 до 2006 года, пять центральноазиатских развивали сотрудничество в рамках ОЦАС, они не называли свои встречи консультативными, это были полноценные саммиты. Я понимаю, что слово «бесконечно» здесь не совсем уместно, так как это всего лишь вторая встреча такого рода. Эта было бы так, если бы вторая встреча дала нам определенные сигналы о наметившемся курсе на более серьезную институционализацию данного процесса.
Вспоминается, как еще на первой Консультативной встрече тогдашний президент Казахстана Н. Назарбаев заявил, что речь не идет о создании региональной интеграционной структуры. Тогда у меня возник вопрос, а о чем тогда идет речь, если не о региональной интеграции? И почему нельзя ставить эту цель? Вторая встреча также не дала никаких сигналов, что дело движется в этом направлении, и встречи остаются по типу консультативными. Наверно символично, что на этой встрече, как бы в знак того, что большего не стоит ожидать, было принято решение о присвоении Н. Назарбаеву статуса почетного председателя Консультативной встречи глав государств Центральной Азии.[2]
Как сообщает сайт президента Узбекистана, отмечалось, что на встрече были рассмотрены вопросы устранения торговых барьеров, а также более тесной промышленной кооперации между нашими государствами, продвижения крупных проектов, направленных на модернизацию энергетической инфраструктуры и расширение транзитных возможностей региона. Стороны договорились поддерживать активные обмены и контакты на уровне регионов наших стран, а также регулярно проводить совместные мероприятия в области науки, образования, туризма, культуры и спорта.[3] В целом, с одной стороны, такой настрой вроде соответствует теории интеграции с точки зрения школы функционализма, по которой интеграция может успешно наращиваться секторально, перетекая из одной сферы в другую. Но с другой стороны, все это звучит, скорее, как выражение доброй воли; такого рода заявления делались и раньше, в том числе на первой Консультативной встрече в Астане в марте 2018 года.
Бывший казахстанский лидер Нурсултан Назарбаев предложил учредить 15 марта новый праздник — День Центральной Азии
Хотя, надо заметить, встреча содержала и некоторые новые моменты. Так, в Ташкенте бывший казахстанский лидер Нурсултан Назарбаев предложил учредить 15 марта новый праздник — День Центральной Азии. Он также предложил выделить по 10 грантов для студентов из каждой страны региона, предоставляющих право обучения в лучших вузах Казахстана. В свою очередь, президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев предложил учредить центральноазиатскую премию за выдающиеся достижения в области науки, культуры и искусства. А туркменский лидер Гурбангулы Бердымухамедов – создать пятисторонний деловой совет стран Центральной Азии.[4] Что касается Дня Центральной Азии, мне представляется неправильным учреждение 15 марта в качестве такого праздника, поскольку оно привносит определенное искажение в исторический факт, а именно: впервые после распада Советского Союза – 13 декабря 1991 года – пять тогда новых независимых государств Центральной Азии провозгласили о создании своего регионального Содружества, с которого, по сути, и начался интеграционный процесс в регионе. Этот процесс прошел ряд этапов и был искусственно прерван в 2006 году. Поэтому, если и учреждать День Центральной Азии, то, по-моему, 13 декабря более подходит в качестве такого праздника.
Другими словами, в строгом научном, диалектическом подходе я бы предложил рассматривать весь без малого 30-летний период независимого существования и развития стран Центральной Азии как один исторический период со всеми его успехами и неудачами, достижениями и проблемами. Разрывать его на части – до и после 2018 года (т.е. первой Консультативной встречи) – было бы несправедливым игнорированием пройденного пути. Более того, замечу, консультативные встречи на самом деле уступают по значимости саммитам 1990-х – начала 2000-х годов, когда принимались серьезные соглашения и договоры.
Как это обычно происходит, на каждой такой встрече участники непременно используют восторженную риторику о том, что это братские народы, которых объединяют общие история и культура, общая религия, схожие менталитет, духовно-нравственные ценности и традиции. Так было и на этот раз, и это верный посыл. Тем более удивительно, что эта риторика столь резко контрастирует с воздержанностью, осторожностью и даже опасениями по отношению к вопросу создания региональной интеграционной структуры.
Вновь обнаружился контраст другого рода: между элитным характером регионостроительства и существующим огромным общественным запросом на интеграцию стран Центральной Азии. Иными словами, широкая общественность, гражданское общество, экспертные круги вновь оказались простыми наблюдателями того, как президенты решают судьбу региона, в том время как они могли бы внести свою лепту в определение путей его развития.
Успех европейской интеграции был во многом возможен благодаря тому, что европейские страны были демократическими и весь процесс был, образно говоря, демократически детерминирован. Та или иная форма народного волеизъявления (референдумы, общественные дискуссии, политические дебаты и даже мирные митинги и демонстрации) оказывали (и оказывают) существенное влияние на динамику и направление эволюции Европейского Союза. Поэтому из анализа итогов второй Консультативной встречи в Ташкенте можно извлечь и такой вывод: насколько Консультативные встречи в итоге перерастут в более строгие институциональные форматы, будет зависеть во многом от эффективности демократических реформ в странах Центральной Азии.[5]
Обращает на себя внимание, что данная встреча в Ташкенте прошла в то время, когда среди общественности, научного сообщества, политических кругов Узбекистана поднялась заметная волна дискурса по поводу возможного вступления страны в Евразийский Экономический Союз (ЕАЭС). Этот дискурс еще не ослаб и соответственно создает отчетливый фон, на котором как бы разворачивается параллельный (альтернативный) дискурс о Центральной Азии. Создается впечатление о нездоровом процессе «перетягивания каната» между этими двумя объединениями.
Но такое уже случалось. Когда-то похожее «перетягивание каната” между ЕврАзЭС и ОЦАС закончилось слиянием этих двух организаций в пользу первой и ликвидацией второй. Тогда членство Узбекистана в ЕврАзЭС, как известно, не продлилось и двух лет.[6] Очевидно, эта история предоставила поучительный урок всем участникам. Следовательно, Узбекистану важно определиться не только с возможным (а для Казахстана и Кыргызстана с действительным) членством в ЕАЭС, но и со способом мирного сосуществования двух разных структур.
Между тем, принимая во внимание, что, раз возобновившись, консультативные встречи вряд ли теперь снова прервутся из-за фактора ЕАЭС, можно с осторожным оптимизмом смотреть на перспективу и надеяться на то, что страны Центральной Азии будут еще более динамично наращивать региональное сотрудничество и укрепят его, наконец, соответствующими институциональными и организационными формами.
Участники отвергают участие внерегиональных акторов в качестве регуляторов или посредников в решении региональных проблем и готовность их решать самостоятельно во внутрирегиональном формате
Слабые признаки такой перспективы, кажется, можно заметить в Совместном Заявлении Консультативной встречи глав государств Центральной Азии 29 ноября 2019г.[7] Этот документ, помимо общих, декларативных и часто повторяющихся тезисов, содержит интересные посылы, на которые уместно здесь обратить внимание.
- Во-первых, подчеркивается первостепенная и ключевая роль государств Центральной Азии в решении актуальных проблем и насущных вопросов всего региона. Это указывает на то, что участники отвергают участие внерегиональных акторов в качестве регуляторов или посредников в решении региональных проблем и готовность их решать самостоятельно во внутрирегиональном формате.
- В-вторых, обращается внимание на активное совместное участие центрально-азиатских государств в решении важных мировых проблем. Это указывает на возможность координации внешних политик государств региона.
- В-третьих, констатируется единство мнений о том, что активизация и укрепление многопланового сотрудничества между государствами Центральной Азии на основе дружбы, добрососедства и взаимной выгоды отвечает коренным интересам братских народов. Это указывает на то, что региональная интеграция – не искусственный, а органичный процесс; что президенты выразили волю своих народов.
- В-четвертых, утверждается, что сложившаяся в Центральной Азии тенденция на региональное сближение – исторически обусловленная реальность. Этот посыл подтверждает существование единого региона; что это не вымысел или субъективная воля политиков. (Это можно воспринимать как ответ тем, что сомневался не только в реальности и самоценности региона, но и в адекватности его названия «Центральная Азия»).
- В-пятых, выражается стратегическая позиция, что современные реалии диктуют активизацию и развитие политико-дипломатических контактов между государствами региона через проведение регулярных встреч на высшем уровне, а также на уровне министров иностранных дел стран Центральной Азии в форме пятисторонних политических консультаций. А это уже явная или неявная заявка на возможную институционализацию регионального диалога.
- В-шестых, выражается намерение разрабатывать и продвигать совместно новые инициативы и проекты в рамках ООН и других международных организаций. Именно так, сообща следует странам Центральной Азии выступать на международной арене и отстаивать интересы всего региона как целого. Это очень важный посыл. Практически во всех международных организациях, в которых участвуют центральноазиатские страны, присутствуют одна или более великие державы, перед которыми искомые страны, конечно, несравнимо малы и слабы. Следовательно, совместное позиционирование пяти государств региона в различных международных организациях, несомненно будет способствовать повышению профиля и авторитета Центральной Азии как равного субъекта международных отношений.
Поэтому вопрос остается открытым: с чем придем к третьей Консультативной встрече?
