Сьюзен Уитфилд – английский историк и библиотекарь, работавшая в Британской библиотеке в Лондоне, Англия. Она получила докторскую степень в области историографии в SOAS Лондонского университета в 1995 году, защитив диссертацию под названием «Политика против пера», посвященную поэту династии Тан Лю Цзунюаню. В настоящий момент она специализируется на социальной и интеллектуальной истории династии Тан и истории Великого шелкового пути. Уитфилд была первым директором Международного проекта Дуньхуан с 1993 по июль 2017 года. В этом качестве она занималась исследованием и каталогизацией рукописей из Центральной Азии в Британской библиотеке.
Данное интервью посвящено ее книге 2018 года, озаглавленной Silk, Slaves, and Stupas. Material Culture of the Silk Road (Шелк, рабы и ступы. Материальная культура Шелкового пути).
О чем рассказывает материальная культура Шелкового пути? Почему вы включили в название своей книги шелк (как объект роскоши), рабов (как символ принуждения и насилия) и ступы (как символ духовности)? Как был собран весь этот огромный массив информации?
У каждого предмета – своя собственная история. И как говорится в предисловии моей книги, эта история – не инертна: она постоянно меняется сама и влияет на все окружающее. Исследование Шелкового пути особенно плодотворно в контексте материальной культуры. Предметы познаются во взаимодействии с культурами— кто создавал их, пользовался ими, продавал или выбрасывал – знания, полученные в ходе такого познания, помогают в обретении нового взгляда на культуры прошлых времен.
Для исследования я выбрала десять объектов, которые, на мой взгляд, наиболее всесторонне представляют географические и хронологические рамки, а также архитектурные и культовые памятники Шелкового Пути. Именно поэтому была включена буддийская ступа. Каждый из представленных объектов изучался на протяжении долгого периода времени.
Шелк – это не просто символ и продукт роскоши. Производство шелка – комплексный процесс, который включает шелководство и ткачество. И конечный продукт, и технологии перемещались по всему Шелковому пути, начиная с первых столетий его существования, и тем самым занимают важное место в моей работе.
Lyon, Musée des Tissus MT 27386. Lyon MTMAD. Фотография Пьера Верье. Изображение охотничьего шелка Мозак, он был изготовлен в Византии в 8 веке. Империя, вероятно, имела свои собственные центры производства шелка с четвертого века, используя импортные нити, выращивание собственных шелковичных червей, возможно, уже в пятом веке, и сложные ткацкие станки, производящие сложные узоры, как это было видно в восьмом веке. Поэтому у этого произведения есть много историй, которые могут поведать не только о распространении шелкового производства, но и о культурных диалогах и влияниях, которые можно увидеть в дизайне.
Невольники и рабовладение являются частью истории Шелкового пути, их присутствие отмечено во всех культурах великого маршрута. Труд невольников сыграл важную роль в торговле, но об этом часто забывают.
Рабыня на верблюде 8-го века, Ханьчжэнь, Сиань. Терракота, 73 см х 60 см. Шэньси Археологический институт, Сиань.
Можно ли говорить о влиянии Центральной Азии на Запад? Cводилось ли это влияние исключительно к трансферной роли по доставке идей и товаров с Востока на Запад? Или Центральная Азия принесла в западные страны что-то исключительно собственного производства.
Во-первых, должна сказать, что я избегаю употребления таких терминов, как “Запад” и “Восток”, поскольку считаю, что они вводят в заблуждение. Культуры Западной Азии, Северной и Восточной Африки – западных частей Шелкового Пути – были многочисленны и разнообразны. Эти культуры имели влияние на протяжении долгой истории Шелкового Пути и значительно обогатили трансфер объектов и идей. В то же время, хотя европейская культура на протяжении почти всей истории Великого Шелкового Пути находилась на периферии, она имела определенное влияние.
Центральная Азия являлась и посредником, и производителем. Маршруты через регион вели не только на запад и восток – идеи и технологии циркулировали в обоих направлениях – в том числе с севера на юг, между степью и Южной Азией. Одним из ключевых факторов роста межрегиональной торговли и взаимодействия, заложившего основу Шелкового Пути, является возникновение Кушанского царства в Центральной Азии в первом веке нашей эры. Стабильность, установившаяся при Кушанах позволила, например, буддизму переместиться в бассейн Тарима (Тарим – крупная река, являющая собой главную ось внутренней речной системы Синьцзян-Уйгурского автономного района в КНР), а оттуда в Китай, на Корейский полуостров и в Японию. Буддизм оказал огромное влияние на многие аспекты жизни и искусства на Шелковом Пути.
Центральная Азия была не только источником сырья, здесь производились замечательные образцы материальной культуры. Для примера, вспомним о бактрийском золоте и его влиянии в том числе на цивилизацию Корейского полуострова. Или о лазурите, который добывался в Гиндукуше, экспортировался в Северную Африку задолго до существования Шелкового пути и использовался в художественной росписи на всем протяжении Шелкового маршрута, а со временем в Европе.
Почему, на Ваш взгляд, влияние Великого Шелкового Пути недостаточно изучено? А как же книга “Шелковый Путь” Питера Франкопана?
Сама идея “Шелкового Пути” относительно нова. Хотя этот термин был введен в оборот еще в 1877 году, его широкое использование отмечено только в конце прошлого века. Значение Центральной Азии обсуждали некоторые исследователи, например Андре Гандер Франк в своем эссе от 1992 года “Центральность Центральной Азии” (The Centrality of Central Asia), но многие не знают этой работы. У историков существует давняя традиция смотреть на средневековый мир через евроцентрическую или синоцентрическую линзу, и это трудно изменить.
На протяжении последних лет предпринят ряд инициатив поспорить с устоявшимися взглядами, были созданы академические группы для обсуждения темы “Глобальное Средневековье”. Книга Питера Франкопана является частью этого тренда, тем более что она стала настолько популярна и познакомила многочисленных читателей с идеей более широкого мира и с более сложной историей. «Инициатива Пояса и Пути», выдвинутая Китаем, хотя и представляет историю через синоцентрическую призму, также посодействовала росту осведомленности о Шелковом пути и привела к более широкому обсуждению, особенно роли африканских культур на Шелковом пути.
Одна из самых больших головоломок – это толерантность Шелкового пути, это был по-настоящему мультикультурный маршрут. Как так получилось?
Я не думаю, что это головоломка. Люди пересекали Афро-Евразию и оседали в новых местах по двум причинам: потому что были вынуждены – из-за завоевательных вторжений, принудительных миграций и рабства или в силу отсутствия выбора – в поисках экономической выгоды или религиозных знаний. Иногда переселенцы принимались, иногда нет. Но на протяжении истории Великого Шелкового пути сформировалось множество общин, в которые вошли народы с различными религиями, культурами и языками. Безусловно, иногда имели место конфликты и проявления нетерпимости, как и во всех человеческих обществах.
Имея когда-то высоту римского Пантеона, большая ступа Амлюк Дара в долине Сват, Пакистан, все еще является внушительным зданием. Это только одно из многих подобных буддийских сооружений, построенных в Удяне, садовом царстве Шелкового пути. Легенда рассказывает о короле-змее, Апалале, который жил в озере высоко на вершинах Гиндукуша. Каждый год он требовал ежегодной дани в виде зерна от людей, живущих в долине реки Сват, которая вытекала из озера. Долина была плодородной, отсюда и название – Удяна, сад. Но в один год люди отказались от приношения, и Апалала затопил их земли. Люди попросили помощи у Будды. Он пришел в долину, обратил Апалалу в буддизм и оставил свой след на скале в знак своего визита.
Каково влияние Центральной Азии на Восток и, в частности, на Китай? Что говорит нам материальная культура? Открыт ли Китай для обсуждения этого влияния?
Изучая китайский язык в университете и затем исследуя средневековую китайскую историографию в аспирантуре, я поняла, что невозможно постичь историю народов и культур Китая в отрыве от взаимоотношений Китая со странами-соседями, а развитие этих взаимоотношений активно велось именно через торговые пути. Открытость Китая на протяжении значительного периода времени привела к созданию вариативного и сложного общества, отнюдь не гомогенного, как его зачастую представляют, что в свою очередь значительно укрепило культуру страны. В силу этого понимания, я стала воспринимать Китай как Европу, как место встречи разнообразных культур, языков и народов. На протяжении эпох это пространство то было объединено под эгидой разноэтничных империй, то представляло сразу несколько самостоятельных монархий.
Предметы роскоши, династия Тан, Музей истории Шэньси, Сиань. Торговля Шелкового пути принесла большое богатство и много иностранных культурных влияний в общество Тан. Два примера можно увидеть здесь. Первая, 5-дюймовая серебряная фляга с позолоченным отливом, изображает танцующую лошадь, которая была обучена пить из блюдца с вином, которое держали во рту. Император Сюаньцзун содержал этих лошадей, которые развлекали его гостей на пиршествах. Но форма фляги, напоминающая кожаные питьевые фляги северных кочевников, и техника изготовления говорит о влиянии культуры из-за пределов Китая. Второй объект – искусный 6-дюймовый длинный ритон (питьевой рог) из оникса с золотой пробкой («нос» антилопы). Импортированный из Западной Азии, это возможно, работа шестого или седьмого века из сасанидской или согдийской мастерской. Оба предмета получены в результате раскопок в 1970 году из большого тайника, обнаруженного в Хэцзяцюне, строительной площадке недалеко от Сианя.
С точки зрения материальной культуры, значение и роль лошади в военной стратегии, и особенно в период Шелкового Пути, в жизни и искусстве Китая, является очевидным примером такого влияния. До существования Шелкового маршрута лошадь не была частью китайской культуры: но стала таковой именно в этот период благодаря взаимодействию Китая с соседними странами. Это находит отражение в материальной культуре: конское снаряжение, конная статуя на могиле генерала Ханьской империи Хо Цюйбина, изображение танцующей лошади на серебряной фляге периода династии Тан, скульптуры и картины представляющие конные игры и сцены охоту, а также появление модного тренда – ношение “hufu”, специального костюма для верховой езды.
Женщина в Хуфу, Музей Виктории и Альберта. Женщины китайской аристократии в династии Тан (618-907) катались верхом на лошадях и, подобно мужчинам, они также надевали одеяния своих соседей-кочевников. Эта одежда известна как одежда «иностранцев» (хуфу). Она состояла из поясной туники до колен с разрезом по бокам, надетой на свободные брюки, заправленные в высокие сапоги. Этот вид одежды стал модным в седьмом и начале восьмого века. Действительно, есть много изображений групп женщин, некоторые в длинных традиционных женских китайских одеждах, а другие в хуфу, как показано здесь. Этот предмет имеет кобальтово-голубую свинцовую глазурь из Китая в начале восьмого века и прибыл по Великому шелковому пути с Ближнего Востока. Женщина держит маленькую собаку, которая была модной среди китайской аристократии в то время.
А как насчет обратного эффекта – влияния Китая и китайцев на жителей Центральной Азии? Кажется, что выходцы из Центральной Азии смогли устоять и не раствориться в китайской цивилизации на протяжении во время этого культурно-торгового взаимодействия длиной в три тысячи лет ?
Действительно, большая часть Центральной Азии – бассейн Тарима – является частью современного Китая. Но, как было сказано ранее, на протяжении значительного периода в истории Шелкового пути в этом регионе существовали автономные или полуавтономные монархии со своими языками и культурой. Например, Хотаньское царство — поставщик нефрита, располагало своеобразной и богатой культурой с собственным языком, литературой и искусством. Мы знаем, что хотаньское искусство и буддизм оказали влияние на Китай. Лишь спустя более чем тысячу лет Хотаньское государство пало под натиском вторжений с северо-запада.
В более поздний период Шелкового пути регион оказался под властью монголов и вплоть до настоящего времени эта территория становится преимущественно тюркской, степные уйгуры были вынуждены переселиться на юг к реке Тарим после падения их степной империи. Они сохранили собственную культуру, язык и религию даже после оккупации этих земель китайской империей Цин в 18-ом веке. Сегодня эта культура находится под серьезной угрозой в связи с политикой, проводимой китайским правительством в регионе.
Согдийский договор. Чернила на бумаге, 46,5 см х 28,4 см. Музей провинции Синьцзян, Урумчи
Почему Шелковый путь так быстро иссяк? Почему не получила развитие внутрирегиональная торговля? Не является ли сегодняшняя ситуация аналогичной, делая невозможным возрождение Шелкового пути?
Не могу согласиться с тем, что Великий Шелковый путь быстро иссяк. Межрегиональная торговля продолжалась в период монгольской империи, когда большая часть Азии была ее частью, и после этого периода: например, торговля центральноазиатским лазуритом, исламским стеклом и китайским фарфором, предназначенные на рынки Европы.
Какой эффект на регион оказало завершение эпохи Шелкового Пути в долгосрочной перспективе?
Ответ на этот вопрос следует спросить у Питера Франкопана!
Susan Whitfield, Silk, Slaves, and Stupas. Material Culture of the Silk Road, University of California Press, March 2018
