При Художественной Галерее Фрира и Галерее Артура М. Саклера, Смитсоновский институт, не так давно функционирует мультимедийный сайт – https://sogdians.si.edu – цифровая выставка, над которой много лет работали ученые из разных стран мира (Россия, Китай, Япония, Великобритания, Франция, Италия и Узбекистан) и разных институтов (Государственный Эрмитаж; Бардский Центр Выпускников; Нью-Йоркский Университет и другие). Собранные и оцифрованные экспонаты представляют различные аспекты согдийской культуры, от искусства, музыки и праздников до религии и погребальных практик. Основное внимание уделяется времени между 4 и 8 веками нашей эры, которое было золотым веком согдийцев.
Выставка также включает увлекательное описание истории согдийцев: кто такие согдийцы и почему они важны; согдийское искусство и материальная культура; жизнь в Китае и потомки вне региона; а также исследования согдийцев через оставшиеся рукописи и ЗD технологии.
Мы приводим краткий обзор некоторых статей.
Кто такие согдийцы?
В этой статье авторы (Judith A. Lerner and Thomas Wide) утверждают, что согдийцы – это люди, которых сегодня можно было бы назвать “инфлюэнсерами”.
Жившие почти 2000 лет, эти люди представляли влиятельное сообщество, которые, хотя их было относительно немного и их политическая власть была ограничена, помогли изменить мир вокруг них. Неразрывно связанные с Шелковым путем, согдийцы были иранским народом, чья родина, Согдиана, находилась в центре нескольких маршрутов, расположенных в современном Узбекистане и Таджикистане. Впервые в истории они появляются в 5 веке до н.э. как провинция Ахеменидской Персидской империи. Позже завоеванная Александром Великим во время его похода на Азию, Согдиана достигла пика богатства и известности в течение 4-го – 8-го веков нашей эры. В это время Согдиана представляла собой цепь оазисных городов и богатых сельскохозяйственных земель, уникально расположенных между великими империями азиатского континента. Возможно, больше, чем кто-либо другой, согдийцы использовали возможности Шелкового пути, развивая торговое общество, которое получало большую прибыль от торговли между Китаем и другими частями Азии.
Мобильные, многоязычные и высококвалифицированные согдийцы могли соединять разрозненные регионы, передавать товары и идеи на большие расстояния и обеспечивать развитие мировой торговли и обмена.
Путешественники, торговцы и переводчики, согдийцы оказали влияние на разнообразные виды искусства, моды, образа жизни, технологий и религиозные идеи, которые преобразовали части мира далеко от их родины. Сообщества согдийских иммигрантов распространились по всему Китаю, Южной и Юго-Восточной Азии, а также в степи Центральной Азии и Монголии. Согдиана процветала в этот период за счет прибыли от торговли и обрабатываемого сельскохозяйственного производства, способствуя развитию очень сложной и характерной городской культуры, которая осталась до наших дней в виде останков великих домов элиты, украшенных сложными настенными росписями. Эти дома были обнаружены в различных археологических раскопках в Узбекистане и Таджикистане в течение 20-го века и до настоящего времени.
Согдийская настенная роспись, найденная на археологических раскопках в Пенджикенте. Фотография © Государственный Эрмитаж
Согдийские настенные росписи, найденные на археологических раскопках Афрасиаба. Фотография Торстена Греве © Смитсоновский институт
Снятое дронами видео археологического объекта в Пенджикенте в современном Таджикистане. Выставка размещает его со ссылкой на Павла Лурье.
Одним из самых удивительных элементов влияния согдийцев является то, что оно не опиралось на политическую или военную власть. У них не было империи, и их политическая организация в Согдиане выражалась в небольших княжествах, каждое из которых имело своего лидера. Согдийцы отправлялись в свои путешествия из этих оазисных городах, создавая мультикультурные торговые сообщества, живущие под эгидой различных имперских держав. У Согдианы, конечно же, были армии, они участвовали в военных кампаниях и укрепляли свои города для защиты от постоянной угрозы кочевников из степей, которые жаждали богатства согдийцев, но их успех не определялся военной мощью. Скорее, согдийцы добились успеха благодаря своей мобильности, гибкости и индивидуальности. Эта мобильность означала, что они могли соединять отдаленные регионы, занимаясь торговлей товарами, которые могли бы найти готовые рынки в отдаленных местах.
Их гибкость означала, что они могли адаптироваться к иностранным культурам, языкам и получать прибыль от новых возможностей по мере их появления. Индивидуальность их культуры – ее кажущаяся «инаковость» и самобытность – была частью согдийского “бренда” для внешнего потребителя. Это было особенно актуально в Китае эпохи Тан (618–907 гг. н. э.), культуре которого свойственна любовь к «экзотическому» и иностранному.
Согдийцы, конечно, торговали шелком, но также и другими ценными товарами. Среди них были лошади из Ферганской долины, драгоценные камни из Индии, мускус из Тибета, меха из степей на севере и даже знаменитые «золотые персики Самарканда», описанные в китайской поэзии. Согдийцы также были искусными ремесленниками, изготавливали и продавали роскошные предметы, в частности, изделия из металла. Согдийцы экспортировали не только товары, но и моду. Их одежда стала самой модной в Танском Китае. Энергичный «согдийский танец-вихрь» был хитом во всех эшелонах китайского общества. Такие танцы часто исполнялись в местных тавернах, и это, в сочетании с тем фактом, что винные лавки в Китае часто управлялись согдийцами, могло привести к тому, что «пьяный согдийец» стал характерным персонажем в китайской и японской культуре.
На этой согдийской настенной росписи изображены сидящие фигуры в изысканных нарядах, наслаждаясь пиром – популярным времяпрепровождением среди элиты Согдианы. Фотография © Государственный Эрмитаж
Согдийский язык служил лингва франка Шелкового пути, и многие согдийцы могли говорить на нескольких языках, чтобы вести торговлю и зарабатывать на переводах. Так, они были идеальными дипломатами и носителями религиозных текстов и идей. Например, мы знаем, что некоторые из ранних переводчиков буддийских писаний были согдийского происхождения. Согдиана и ее сеть караванных маршрутов, идущих в Китай, служили основным каналом распространения буддизма на восток. Христианство и манихейство также частично распространились через Согдиану и согдийские руки. Неудивительно, что, учитывая их контакт с несколькими религиями за рубежом, сами согдийцы исповедовали самые разные религиозные верования. Дома в Согдиане они в основном следовали маздаизму, но также индуизму, буддизму, христианству, шиваизму, иудаизму и манихейству. За границей – или, по крайней мере, в Китае – они, похоже, исповедовали свою родную религию, маздаизм, но с некоторой адаптацией к культуре вокруг них. Сохранившиеся свидетельства говорят о том, что согдийцы были не только плюралистичны в своих религиозных обрядах, но и синкретичны, принимая и адаптируя божества других культур для удовлетворения своих собственных религиозных потребностей.
Тем не менее, влияние согдийцев до недавнего времени оставалось недооцененным. Одной из причин этого было то, что согдийцы редко играли роли «великих людей» традиционной письменной истории. Они были торговцами, ремесленниками, артистами и фермерами, а не царями, генералами или религиозными лидерами. Это означало, что их более тонкое, но очень значительное влияние на различные азиатские культуры часто игнорировалось. Вторая причина заключается в том, что, поскольку согдийцы никогда не были единым, целостным политическим образованием и не были ограничены рамками географического региона, у них не было современного национального государства, которое могло бы претендовать на них как на предков. Таким образом, согдийцы пострадали от того, что они были «бездомными» людьми, и их игнорировали ученые, более заинтересованные в построении национальной истории, чем в исследовании очень подвижных людей, которые пересекали географические, политические и культурные границы.
Мы видим многоязычную, очень мобильную культуру, которая основывала свой успех на своей способности перемещаться между мирами, открытости для других культур и мирной торговле и сельском хозяйстве, а не на военной силе и силовой политике.
Такое положение вещей, к счастью, изменилось в последние тридцать лет. Ученые все больше интересуются глобальной, «взаимосвязанной» историей, а также социальной и культурной жизнью обычных людей, а не героев. Эти ученые также с энтузиазмом берутся за аналитические концепции, такие как «мобильность» и «гибридность», в качестве средства для понимания истории. Такие академические интересы, несомненно, являются продуктом эпохи, в которую мы живем, когда мы сталкиваемся с контурами глобализированного, тесно связанного мира, и где мы очень ощущаем изменчивую и сложную природу личных и национальных идентичностей. С этой точки зрения, согдийцы, кажется, представляют собой идеальный предмет. Здесь мы видим многоязычную, очень мобильную культуру, которая основывала свой успех на своей способности перемещаться между мирами, открытости для других культур и мирной торговле и сельском хозяйстве, а не на военной силе и силовой политике. В этом чтении согдийцы выглядят для нас как модель успешного космополитизма в действии. Конечно, согдийцы не были пацифистами. У них была строгая социальная иерархия, которая не была эгалитарной. Они также участвовали в «темной стороне» торговли Шелкового пути, от работорговли до (наиболее вероятно) проституции. Согдийцы не были какой-то протоверсией либеральной демократии 21-го века. Тем не менее во многих аспектах согдийской жизни и культуры остается что-то позитивное и соблазнительное, особенно в этот момент нашей общей мировой истории.
Искусство и материальная культура согдийцев
Эта статья авторов Julie Bellemare and Judith A. Lerner рассказывает о художественном мире согдийцев и их быте (мы приводим здесь описание только нескольких экспонатов).
Искусство Согдианы разнообразно: оно проявляет пристальное внимание к социальным занятиям, таким как пиры, охота, развлечения и рассказывание историй; а также восприимчиво к включению элементов предмета и стиля из соседних культур. Согдийцы, несомненно, знали, как наслаждаться жизненными удовольствиями, такими как еда, вино и развлечения. Они ценили серебряную и золотую посуду, как, например, эта серебряная позолоченная чашка с горными козами и растительным орнаментом.
Кубок с козами. Древний край Согдиана, 8 век н.э. Позолоченное серебро; Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Кольцевая рукоятка с упором для большого пальца и выпуклая форма с суженным горлом обычно ассоциируются с тюркскими степными народами – соседями и союзниками согдийцев. Стилистический анализ предполагает его изготовление согдийским мастером. Мотив, который, возможно, был выбран, чтобы угодить тюркскому покровителю, представляет собой пару борцов, изображенных на упоре для большого пальца, и возможно, кто-то наблюдал поединок, выпивая из этого кубка.
Хорошо известны расписанные стены согдийских дворцов. Здесь мы берем пример дворца в Пенджикенте.
“Синий зал” (вид северной и восточной стен). Пенджикент, Таджикистан (в древней Согдиане), Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Обнаруженный в 1956–57 годах, этот зал, известный как «Комната Рустама» или «Синий зал» из-за окрашенного фона, выделяется среди других образцов своими исключительно хорошо отреставрированными фресками. Их можно датировать примерно 740 годом, всего за двадцать лет до окончательного уничтожения Пенджикента. Этот цикл картин воплощает яркую черту согдийского изобразительного искусства: его захватывающее повествовательное качество. Вместо более статичного, манерного стиля, который преобладает в Сасанидской Персии, согдийское искусство фокусируется на индивидуальном героизме в своем предпочтении эпическим и историческим повествованиям, но также включает в себя популярные истории.
Вот фантастическое существо, которое появляется на металлических изделиях согдийцев, которое некоторые ученые считают сенмуром или симургом – это крупная, мифическая птица с собачьей головой, собачьим или львиным корпусом и искусно оперенным хвостом. Симург (у узбеков она называется Семург, у казахов — Самурык, – прим.) – доброжелательное существо и упоминается в более поздних эпосах и поэзиях, включая “Шахнаме”.
Блюдо с симургом. Возможно, Узбекистан (в древней Согдиане), первая половина VIII в. Позолоченное серебро; Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Острый интерес согдийцев к изображению окружающего их мира (о чем свидетельствует Зал послов в Афрасиабе) и мифологический и сверхъестественный миры переросли в изображение их собственного мира. В своем искусстве согдийцы не показывают коммерческую и торговую сторону жизни, но вместо этого изображают наслаждение ею, например, сцены пиров в Пенджикенте. На этих картинах мы видим, как согдийцы видели себя. Китайские образы согдийцев изображали их в карикатурном виде, с лицами с большими носами и круглыми глазами, массивной и в целом «варварской» внешностью. Напротив, изображения самих согдийцев показывают людей с прекрасными чертами лица: мужчины (кроме правителей или дворян), как правило, чисто выбриты, женщины с овальным лицом и миндалевидными глазами.
Фигура согдийца. Сиань, Китай, династия Тан (618–907 гг.), Национальный музей Китая, Пекин
Пирующий согдиец. Пенджикент, Таджикистан (в древней Согдиане), Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Куда дошли согдийцы
Авторы – Julian Raby and Thomas Wide – пишут о том, как широко распространилось физическое присутствие согдийцев.
Начиная с Индии, к юго-востоку от Согдианы, у нас, безусловно, есть достаточно доказательств, чтобы сделать вывод, что согдийцы были активными торговцами и путешественниками между своей родиной и Индией, а также между Индией и Китаем. Лучшим доказательством этого являются надписи, высеченные в скалах, найденных в Шатиале, на перевалах Верхнего Инда в северном Пакистане. Эти надписи были обнаружены после строительства Каракорумского шоссе в 1960-х и 1970-х годах, благодаря которому ранее недоступные районы Пакистана стали открыты для археологов. Такое свидетельство даже наводит на мысль, что у согдийцев была «эффективная монополия на торговлю» в треугольнике Согдиана, Индии и Китая. Наряду с этими надписями у нас также есть несколько рассказов о согдийских торговцах, путешествовавших дальше в Индию и живших там. В одном сообщении из китайского источника о согдийском буддистском монахе, с которым мы вскоре встретимся во Вьетнаме, описывалось, что он происходит из семьи согдийцев, которые провели «много поколений» в Индии.
Продвигаясь дальше на восток от северной Индии, мы также замечаем согдийских торговцев и ремесленников в Тибете. Их основной причиной присутствия был мускус, душистая субстанция, используемая в парфюмерии, которую производил тип тибетского оленя. Из древних согдийских писем, открытых в 1907 году в западном Китае, мы знаем, что согдийцы торговали этим мускусом. Их репутация была такова, что арабский историк и географ 9-го века аль-Якуби описывает «согдский мускус», который уступает только тибетскому мускусу. Якуби также отмечает, что «купцы Хорасана» (ныне северо-восточный Иран и Центральная Азия) отправляются в Тибет, чтобы закупить мускус, а затем возвращаются домой, откуда экспортируют его «в разные точки земного шара».
Есть также некоторые доказательства присутствия согдийских мастеров в Тибете, где их навыки металлообработки, похоже, высоко ценились. Великий ученый доисламской Центральной Азии Франц Грене убедительно обосновал существование согдийских купцов во Вьетнаме и Шри-Ланке. О Вьетнаме рассказывает источник 5-го века в форме китайской коллекции биографий буддийских монахов. Эта коллекция повествует о монахе 3-го века по имени Кан Сэнхуй 康 康 會, чья семья провела «много поколений» в Индии вместе с другими согдийцами до того, как его отец поселил семью в Тонкине, в современном Вьетнаме. О Шри-Ланке говорит другой источник – сто лет спустя, датируемый 5 веком. Это текст китайского паломника Факсиана, в котором отмечается, что торговцев «сапо» можно найти в Анурадхапуре на Шри-Ланке.
Продвигаясь на восток, мы достигаем самого отдаленного пункта назначения Шелкового пути – Японии. К сожалению, хотя это, безусловно, было бы возможно, учитывая обмен между Танским Китаем и Японией в тот период, ни один из известных источников не указывает на то, что согдийцы физически жили или путешествовали в Японию.
Японская маска Gigaku «Пьяный варварский царь» (Suiko-ō). Япония, 8 век. Резное дерево, с полихромными пигментами, сусальным золотом и тушью; приклеенные конские волосы; Шо-ин, Нара
На другом конце Азии согдийцы становятся успешными посредниками между китайскими и кочевыми державами к северу от Согдианы. С установлением в середине – конце 6-го века тюркского владычества над большей частью евразийской степи темпы торговли через Евразию увеличились. Согдийцы находились в выгодном положении. Одним из ключевых товаров, которым торговали между собой степь и Согдиана, были рабы, а Самарканд, возможно, был центром работорговли между северной степью и другими частями Центральной Азии.
На севере, как это мы знаем из археологических раскопок мест захоронения кочевых элит, живших в степи, зеркала, текстиль и металлические изделия, импортируемые из Центральной Азии, были ценными предметами. Однако не всегда можно определить, собирались ли такие предметы в качестве военных трофеев, в качестве дипломатических подарков или в качестве торгуемых товаров. Таким образом, сложно отличить роль согдийцев от производителей или продавцов таких товаров.
На востоке, вплоть до Монголии, мы можем увидеть согдийцев как выдающихся конных торговцев и ремесленников, некоторые из которых работали при тюркских дворах. Торговля лошадьми была, по крайней мере, в 8-м веке, основной торговлей в регионе. Хотя у нас очень мало свидетельств о торговле на практике, мы можем сделать вывод о присутствии согдийцев, потому что северный регион Ордос (внутреняя Монголия) был известен как «Шесть согдийских префектур» на китайском и турецком языках. Произведения согдийского производства были также обнаружены в Монголии: клад в Кёсё Цайдам I в Монголии включал частично позолоченную серебряную статуэтку, которая недавно была объявлена согдийской работой. Археолог Сорен Старк предлагает три возможных места изготовления этой статуэтки: в самой Согдиане, в одной из согдийских колоний к востоку от Согдианы или даже потенциально в резиденции восточного тюрка в центральной Монголии. Другим примером согдийского мастерства вдали от дома является меч, найденный на месте захоронения на русском Алтае. Известный как паллаш, он украшен согдийской надписью золотом. Опять же, трудно понять, где было изготовлено оружие, но оно свидетельствует о влиянии опытных согдийских мастеров в отдаленных местах.
Фрагмент меча Паллаша. Малая Перещепина, под Полтавой, Украина, середина 7 в. Железо и золото со следами дерева; Государственный Эрмитаж, С.-Петербург
Возможно, что удивительно, мы находим очень мало следов согдийцев к прямому западу от Согдианы, там, где сейчас расположен Иран. Во многом это можно объяснить тем, что правящая в регионе Сасанидская империя не хотела, чтобы согдийские торговцы имели доступ к прибыльным западным рынкам и конкурировала с собственными сасанидскими торговцами. Один источник рассказывает показательную историю о том, как согдийцы прибыли к сасанидскому царю в третьей четверти 6-го века, чтобы получить разрешение на продажу там шелка. Царь купил шелк и затем сжег его перед ними.
В этом инциденте согдийцы не пытались продавать согдийские товары, а работали со своими тюркскими союзниками, пытаясь избавиться от излишков шелка, которые тюрки получали в дань от китайцев. В ответ на выходку иранского царя, согдийцы предложили тюркам попытаться напрямую торговать с врагами сасанидов – византийцами. Хотя это конкретное предложение мало что дало, данный инцидент демонстрирует важные моменты: роль, которую согдийские купцы играли как дипломаты и посредники, и протекционистская позиция сасанидов по отношению к своим торговым границам (политика, подтвержденная другими источниками). Так, были найдены другие торговые пути, которые обошли Сасанидский Иран.
В течение первой половины 8-го века большая часть Согдианы пала под натиском мусульманских армий. Это открыло торговые пути между Трансоксианой и центральными исламскими землями. Борис Маршак утверждал, что традиция согдийского мастерства продолжала оказывать влияние на серебро, произведенное в Хорасане и Трансоксиане. Он даже соединил две серебряные тарелки, находящиеся сейчас в Эрмитаже в Санкт-Петербурге, с аль-Мамуном, одним из сыновей аббасидского халифа Харуна аль-Рашида, когда тот имел апанаж на Хорасан в первое десятилетие 9 в. Арабское завоевание, каким бы постепенным оно ни было, не сразу разрушило согдийское общество. Традиционные согдийские элиты еще имели власть в начале 9-го века и продолжали восставать. Военный апогей согдийского дворянского класса, без сомнения, пришелся на правление аль-Мамуна и его преемника аль-Мутахима (833–842, хиджры 218–227).
Какое влияние оказали согдийцы на арабский мир? Может быть, согдийские настенные иллюстрации повлияли на последовавшие арабские традиции рукописи? Один ученый предполагает, что согдийцы могли практиковать графические рукописи наряду с настенными картинами, и что такие тексты могли распространяться на западе в арабском мире. В качестве альтернативной версии, можно рассмотреть влияние общей традиции ранних иллюстраций, распространявшейся на нескольких языках между несколькими регионами, из которой вышли как согдийские, так и более поздние арабские традиции.
Иллюстрированный лист из Калила ва Димна, 13 век. Чернила и цвет на бумаге. Национальная библиотека Франции
Согдийцы в Европе, скорее, присутствовали через свои шелка в европейских соборах и церквях. С начала двадцатого века ученые называли эти ткани «трансоксанскими», то есть произведенными в районе между Китаем и Ираном. В 1923 году исследователь и археолог сэр Марк Аурель Стейн, который провел много лет в исследованиях и раскопках в различных частях Центральной Азии, определенно назвал их согдийскими.
Но вопросы о предполагаемом физическом присутствим согдийцев в местах, где были найдены их произведения искусства, остаются без точного ответа. А пока обнаруженные изображения также указывают на их культурное влияние на создание образа «человека с Запада», который явно был хорошо известен многим азиатским культурам. Ключевые элементы культурной самобытности согдийцев – особенно их фетровые шапки, толстые бороды, любовь к вину и танцам – проделали большие расстояния, и их наиболее ясно можно увидеть в маске пьяного царя в Японии. Но остается ли эта маска просто пережитком недооцененного, воображаемого «Другого» или свидетельством физического присутствия согдийцев на самых дальних краях Великого шелкового пути, – этот вопрос , к сожалению, пока не имеет ответа.
Здесь мы только привели обзор и перевод некоторых текстов из этой цифровой галереи, поэтому призываем читателей зайти на этот сайт самостоятельно, а также просмотреть список 19 книг по истории согдийцев
