До последнего времени Центральная Азия оставалась для Китая одним из немногих регионов, где «Пояс и Путь» (ПИП) развивался беспроблемно. Однако последние события, особенно связанные с антикитайскими акциями протеста в Кыргызстане и Казахстане, освещение военного сотрудничества КНР с Таджикистаном и другие факты превратили Центральную Азию в еще одно уязвимое место в инициативе «Пояс и Путь».
Кейсы сотрудничества Китая с такими странами, как Шри-Ланка, Пакистан и Малайзия, демонстрируют важность и проблемность вопроса финансирования стран-реципиентов инициативы «Пояс и Путь», когда долговые обязательства постепенно трансформируются в политические.
Будет ли прозрачное финансирование?
Как показала история реализации «Пояса и Пути» с 2013 года, финансирование проектов под шапкой китайской инициативы может носить амбивалентный характер и сопровождаться рядом подводных камней для Центральной Азии. Китай, как правило, выделяет инвестиции при соблюдении следующих факторов:
- главной подрядной организацией в реализации проекта назначается китайская компания;
- принимающая сторона должна дать определенную квоту на рабочую силу из Китая. Часто китайская сторона привлекает неквалифицированную рабочую силу из КНР;
- при строительстве объектов продвигается использование материалов и оборудования китайского производства. В результате, инвестируемый проект автоматически получает заказ для китайской компании;
- указанные материалы импортируются в страны ЦА порой беспошлинно или по значительно сниженным условиям;
- высокие проценты возврата кредитных средств (для кредитов и займов);
- стоимость планируемых проектов искусственно завышается. В частности, по некоторым данным, стоимость модернизации ТЭЦ КР была завышена в несколько раз. В Казахстане пример существенного завышения стоимости можно увидеть на примере строительства LRT в столице Нур-Султане, кейс которого получил широкую огласку в СМИ, а убытки исчисляются на сумму около 600 млн. долл.[1].
В итоге получается, что основная масса капитала КНР в рамках ПИП реализуется не в форме долгосрочных вложений в местную экономику, а через финансирование зарубежной деятельности китайских государственных корпораций. На такие китайские компании приходится абсолютно большая часть подобных проектов (по различным оценкам, от 80% до 90%).
Кейс Кыргызстана также подтверждает вышеизложенные факторы.
По обвинению в злоупотреблении должностным положением и коррупции в СИЗО ГКНБ по сей день содержатся бывшие премьер-министры Сапар Исаков и Жанторо Сатыбалдиев, депутат Жогорку Кенеша Осмонбек Артыкбаев, топ-менеджеры энергосектора Салайдин Авазов и Айбек Калиев. Решение 2013 года о выборе TBEA Co., Ltd. (китайская компания, ранее известная как Tebian Electric Apparatus, является китайским производителем силовых трансформаторов и другого электрического оборудования) вместо российского предприятия привело к инциденту – в сильные морозы 2018 года произошла авария, в результате чего большая часть Бишкека осталась без тепла и электричества. Теперь многие судебные дела происходят под углом продвижения соглашения с китайской компанией и лоббировании интересов TBEA по модернизации ТЭЦ города Бишкек. При этом, на столичной ТЭЦ по сей день происходят различного рода аварии, а местные специалисты без привлечения кадров из Китая не могут разрешить технические неполадки.
По данным Национального статистического комитета КР, приток прямых иностранных инвестиций в Кыргызстан из Китая в 2018 году снизился на 19% и составил более $245 миллионов. Несмотря на снижение инвестиций из Китая, они по-прежнему составляют основную долю в их общем объеме: по итогам 2018 года они составили 43%[2].
Объективно то, что увеличивающиеся долговые обязательства стран ПИП перед Пекином могут быть конвертированы в политические. А коррупция в высших эшелонах власти стран-участниц ПИП снижает привлекательность китайской инициативы.
Экология актуализируется
Экологические вопросы в последнее время становятся весьма мобилизирующим фактором в обществе стран региона и может вызвать еще более активный рост антикитайских настроений. Как показала практика реализации проектов Китаем в рамках ПИП в разных странах, китайские ТНК не придают должного значения экологическим стандартам за рубежом. И Кыргызстан не является исключением.
За время сотрудничества с КНР уже несколько раз поднималась тема загрязнения окружающей среды. Ряд факторов способствуют ухудшению ситуации в этой сфере:
- китайская сторона категорически отказывается привлекать неправительственные и общественные организации в процесс оценки и контроля экологических норм;
- стремясь привлечь иностранного инвестора, принимающая сторона (в данном случае, региональные власти) намеренно снижает экологические стандарты. Более того, экологические нормы могут корректироваться для конкретного проекта.
В Нарынской области Кыргызстана 5 августа 2019 г. собралось около 500 человек, требуя остановить работу, которую осуществляет китайское предприятие Zhong Ji Mining на золоторудном месторождении Солтон-Сары. По их словам, из-за взрывных работ в горах погиб скот. По результатам проведенной проверки, властями Кыргызстана было выявлено, что из 22 туш погибших животных следы отравления обнаружены только в двух[3]. Образцы воды и почвы с джайлоо Солтон-Сары также были отправлены на проверку, но никаких вредных веществ, которые могли бы повлиять на состояние здоровья людей и скота не было обнаружено. Тем не менее, золотодобывающую компанию обязали выплатить компенсацию за падеж скота, а заодно и изменить периодичность взрывных работ, на которые также жаловались местные жители.
Охрана инфраструктурных проектов
Правительство Кыргызстана до сих пор не предусмотрело никаких реальных мер работы с местным населением, равно как и не контролирует работу добывающих компаний. Как показали последние события, пока обстановка не накалится до конфликта, и инвестор, и местные жители, неизменно предоставлены самим себе.
Китайская сторона выражает серьезную озабоченность и сделала достаточно жесткое заявление, адресованное кыргызской стороне, с требованием обеспечения «защиты законных прав и интересов китайских компаний»[4]. Подобные инциденты служат удобным поводом для того, чтобы китайские власти начали продвигать инициативу об обеспечении безопасности инфраструктурных объектов на территории стран Центральной Азии. Об этом свидетельствует ужесточившаяся риторика китайских властей. В этом плане, определенные шаги делаются и в отношении Кыргызстана.
Согласно изданию The Diplomat, в КНР зарегистрировано более 5 тысяч частных военных предприятий, в которых работает 4,3 миллиона сотрудников. Пекин придерживается тактики поэтапного продвижения указанного вопроса. Гипотетически китайская сторона может продвигать вариант привлечения услуг ЧВОП (частных военных охранных предприятий). Прецедент привлечения китайских военных в Центральной Азии уже есть – в Таджикистане. Как известно, последние несколько лет китайские военные фактически вместе с таджикскими пограничниками охраняют таджикско-афганскую границу[5].
Экспорт технологий слежения?
В последнее время Кыргызстан постепенно переходит в плоскость не только инвестиционной, но и технологической зависимости от КНР. В рамках соглашения между МВД КР и китайской компанией CEIEC стороны будут сотрудничать в вопросе по внедрению круглосуточного видеонаблюдения с целью обеспечения общественной безопасности. Установленные камеры смогут распознавать лица. Китайская компания отвечает за доставку оборудования, монтаж, настройку в командном центре, оказание консультаций по установке аппаратуры. Деньги из государственного бюджета КР потрачены на все это не будут[6].
Параллельно пришла другая немаловажная новость о том, что наименьшую цену за второй этап проекта «Безопасный город» предложила китайская фирма Shenzhen Sunwin Intelligent Co. Ltd., которая оценила вторую фазу проекта в 2 миллиарда 654 миллиона 558 тысяч 940 сомов. Концерн радиостроения «Вега», устанавливавший камеры по первой фазе, предложил 4 миллиарда 802 миллиона 338 тысяч 446 сомов. По результатам вскрытия ценовых предложений победа была присуждена китайскому поставщику, предложившему наименьшую цену[7].
Freedom House, некоммерческая организация, поддерживаемая правительством США, в октябре прошлого года предупредила в своем докладе, что китайские операции по наблюдению за гражданами “экспортируют” отношение этой страны к частной жизни и могут побудить другие компании и правительства начать собирать и предоставлять конфиденциальные данные[8]. В докладе справедливо утверждается, что компании и продукты, созданные для обслуживания государственных учреждений, игнорирующие неприкосновенность частной жизни, вряд ли станут надежными защитниками прав человека в других областях и могут быть принуждены к обслуживанию интересов правительства Китая.
Опыт взаимодействия в горнорудной отрасли (высокий уровень митингов) показал важность работы в этом направлении, изучения Китая и снятия синофобии на уровне широких масс населения.
Выводы
В процессе взаимодействия с Китаем за последние годы спектр вызовов и рисков значительно расширился. Наряду с традиционными рисками по формуле «земля, вода и ресурсы», также актуальными теперь стали такие вызовы как вероятность появления китайских военных на территории региона Центральной Азии, строительство невыгодных, возможно, даже нерентабельных инфраструктурных и логистических объектов. На фоне введения Узбекистаном безвизового режима с 2020 года с Китаем, миграционная картина, как видно, также может запустить процесс трансформации региона.
Однако справедливости ради стоит заметить, что ПИП несет в себе и возможности для всего региона, обладает рядом сильных сторон, в отличие от политики других центров силы. В силу этого, ниже представлено наше видение SWOT-анализа китайской инициативы и ее безусловной значимости для стран Центральной Азии.
| СИЛЬНЫЕ СТОРОНЫ | СЛАБЫЕ СТОРОНЫ |
| Системность и последовательность во внешнеполитической стратегии КНР посредством концептуализированной формы БРИ;
Отказ от институциализации выстраиваемых торгово-экономических отношений, не обязывающих придерживаться той или иной внешнеполитической линии; Готовность к огромным финансовым вливаниям и инвестициям; Широкий географический охват открывает большие возможности; Отсутствие обязательств в идеологической направленности государств-участниц; Приоритет двусторонним договоренностям и индивидуальный подход; Гибкость и адаптивность ПИП, возможность меняться под реалии современных международных отношений, привносить идеи нового формата и уровня. |
Коррупция в высших эшелонах власти, что снижает эффективность проекта;
Отсутствие прозрачности в финансировании проектов ПИП; Рост недовольства китайским влиянием и китайским лобби в странах ЦА ; Высокий уровень «теневой экономики», что постепенно приводит к исчерпанию внутренних резервов легальной деятельности и, соответственно, к сокращению финансовых поступлений в бюджет; разнородность на уровне цивилизационного восприятия проекта; слабость информационно-аналитического сопровождения ПИП. |
| ВОЗМОЖНОСТИ | РИСКИ |
| Превращение ЦА в один из центров регионального динамизма посредством реализации инфраструктурных проектов и трансформации экономической системы;
Сглаживание влияния других центров силы (России, США, ЕС) посредством балансирования; Строительство и развитие собственной транспортно-логистической инфраструктуры и налаживание торговых отношений; Использование китайских технологий в агросекторе и других секторах экономики; Налаживание гуманитарного сотрудничества с КНР. |
Снижение потенциала в сфере национальной безопасности стран региона;
Неконкурентоспобность собственной экономики, что может привести к переделу зон влияния как дестабилизирующий фактор и превращению в сырьевой придаток КНР; Перенос производственных мощностей и угрозы экологического характера; Неконтролируемая миграция; Поглощение национальных стратегических программ китайскими программами и проектами; Зависимость от китайских инвестиций – китайская долговая игла. |
Можно предположить, что с учетом появления серьезных проблем в ряде стран, участвующих в ПИП, а также обострения внутренних финансовых противоречий, Китай, возможно, начнет пересматривать стратегические подходы в реализации “Пояс и путь”. Это означает, что список проектов в рамках ПИП будет корректироваться.
Не исключено, что Пекин будет пересматривать практику кредитования проектов, смещая акценты на обеспечение коммерческой окупаемости проектов и гарантирования сохранности инвестиций. Данная тенденция может также усиливаться в рамках стимулирования выхода частного сектора КНР в страны ПИП. В результате можно ожидать сокращение доли льготных кредитов со стороны КНР, а также усиление требований по обеспечению безопасности китайского капитала. С учетом этого будут повышаться не только процентные ставки по китайским кредитам, но и общие требования при заключении соответствующих соглашений.
Как показал анализ, важно проводить работу по профилактике и предотвращению эскалации социальных конфликтов на предприятиях и в населенных пунктах в регионах присутствия китайского капитала. В КР сохраняется напряженное отношение к китайским мигрантам и к рабочей силе из Китая. На фоне недовольства условиями работы на предприятиях с китайской долей участия, а также сообщений о притеснении этнических меньшинств в СУАР со стороны официальных властей, высока вероятность эскалации социальных конфликтов между китайцами, которые работают в КР по контрактам, и местными жителями.
В целом, важно отметить, что участие Кыргызстана в инициативе “Пояс и путь” до сих пор не нашло концептуального оформления, в первую очередь, в виде четко обозначенной стратегии, которая могла бы обеспечить полноценное и плодотворное сотрудничество и реализацию проектов до их логического завершения. Кыргызстану важно научиться использовать «проектный» подход в участии в ПИП: избирательно встраиваться к инициативам, отвечающим национальным интересам страны.
Чтобы построить действительно глобальный бизнес, китайским компаниям придется искать поддержки у квалифицированных специалистов-консультантов и местных партнеров для менеджмента неоднозначных и противоречивых правовых, финансовых и экологических вопросов. Умение управлять проектами на долгосрочной основе станет растущим испытанием для возможностей китайского ПИП.
