Синдром 2004
В Казахстане новоизбранный президент Касым-Жомарт Токаев, встретивший волну народных протестов, подписал указ о создании Национальный совет общественного доверия. Однако это решение вызвало очередной раскол в обществе. Противники усмотрели в данной инициативе очередную политтехнологическую игру власти, как это было в случае с появлением Амиржана Косанова среди кандидатов в президенты, что также привело к расколу протестного поля. Другие, наоборот, заявляют о шансе для общества начать диалог с властью. Но если попытаться увидеть за деревьями весь лес целиком, то в Казахстане давно уже наблюдается столкновение разных моделей реагирования на политическую действительность. Власть больше делает акцент на политтехнологию, чтобы казаться, чем быть. Отсюда постоянная игра в демократию, без желания начать системные политические реформы. В то время как значительная часть общества призывает больше заниматься изменением внутренней политики, сделав ее более конкурентной, открытой и динамичной за счет появления новых игроков в лице лидеров и политических организаций.
Запрос на системные изменения возрос после 19 марта 2019 года, когда первый президент Казахстана Н.Назарбаев формально ушел со своего поста, чтобы фактически остаться главным центром принятия решений. Но в ответ на этот социальный запрос власть опять стала играть в политтехнологии, превратив прошедшие президентские выборы в театр с заранее определенным фаворитом и массовкой. Неудивительно, что идея нового президента Касым-Жомарта Токаева создать Нацсовет также больше напоминает игру в демократию, чем начало масштабных демократических изменений.
Тем более что в появлении этой президентской инициативы нет ничего нового, так как в политической истории Казахстана уже были аналогичные проекты с не менее амбициозными названиями и благими целями. Наиболее наглядным примером являлось создание Национальной комиссии по вопросам демократии и гражданского общества (НКВД) при президенте РК в 2004 году для «углубления общенационального диалога по важнейшим вопросам политического развития Казахстана». При этом НКВД появилась на базе постоянно действующего совещания по выработке предложений по дальнейшей демократизации и развитию гражданского общества. Тогда главными целями деятельности Национальной комиссии была объявлена выработка мер, направленных на совершенствование политической системы, и определение первостепенных задач по дальнейшей демократизации гражданского общества. Если более конкретно, то обсуждалось увеличение роли парламента, но лишь с точки зрения повышения уровня доверия и взаимопонимания между парламентом и правительством, а также для того, чтобы депутатский корпус нес свою долю ответственности за состояние дел в стране.
Интересно, что спустя 15 лет, ситуация коренным образом не поменялось. В результате формального перераспределения полномочий между правительством и парламентом несколько лет тому назад, законодательный орган получил больше полномочий по формированию правительства, но это не избавило парламент от роли «нотариальной конторы» при исполнительной ветви власти и «клуба молчунов» во время кризисных ситуаций.
В 2004 году, в рамках все той же НКВД должны были обсуждать вопросы об усилении борьбы с коррупцией и совершенствование правоохранительной системы, а также о защите прав граждан в рамках гражданского и уголовного судопроизводства и на стадии исполнения судебных решений. Но ситуация в судебной и правоохранительных системах Казахстана за прошедшие 15 лет после появления НКВД стала еще хуже, что и породило такие общественные инициативы как «Требуем реформу МВД», а также вызвало новую волну требований по кардинальным изменениям в судебной системе. Интересно, что в рамках НКВД также говорилось и о необходимости повышения роли профессиональных союзов в деле защиты прав работников наемного труда, а также о дальнейшей либерализации в отношениях государства и средств массовой информации. Но на данный момент в Казахстане сократилось количество независимых профсоюзов, а СМИ обложили еще большим количеством красных флажков, параллельно ликвидировав самых резвых. То есть, само создание НКВД и ее посылы о демократизации и гражданском обществе так и остались лишь словами, которые разбились о политические реалии Казахстана. Более того, создание НКВД было больше реакцией на те политические события, которые произошли в стране в первой половине 2000-х годов, начиная с раскола внутри политической и бизнес элиты, что привело к появлению ДВК, а это вызвало рост запроса в обществе на новую политическую повестку дня и на системные политические реформы, к которым власть не была готова. Единственное, что она могла предложить, так как это свой формат «диалога» о реформах в рамках НКВД. Естественно, что определенные аналогии возникают и в связи с попыткой сформировать новый Национальный совет общественного доверия.
Здесь видна больше ситуативная реакция на внешние раздражители, чем хорошо проработанный стратегический ход. Тактика опять превалирует над стратегией
Тактические игры
Во-первых, схожесть ситуации состоит в том, что идея создания этого Нацсовета, как и в случае с НКВД изначально не была частью долгосрочного стратегического плана по политической модернизации страны. Она больше связана с опасениями власти по поводу роста протестных настроений в обществе, а не как давно задуманная инициатива элиты начать реформы сверху. То есть здесь видна больше ситуативная реакция на внешние раздражители, чем хорошо проработанный стратегический ход. Тактика опять превалирует над стратегией.
Если бы у верхов было стратегическое видение будущего, то они давно бы пришли к мысли о том, чем опасна политика выжженной земли, после которой в стране не остается сильных и авторитетных оппозиционных партий, движений и политических лидеров, которые могли бы мобилизовать значительную часть протестных настроений вокруг себя в рамках правового поля. Целенаправленная зачистка политического пространства в результате загнала саму власть в ловушку. Ликвидация легальных каналов выражения протестных настроений через партии, движения, НПО или СМИ, не привела к нейтрализации самих протестных настроений. В результате выражение этих настроений стало для власти еще более стихийным и непредсказуемым. И даже если власть вдруг захочет начать диалог с обществом, она столкнется с тем, что это общество будет состоять из большого количества разных протестных групп, имеющих разные требования и разных локальных лидеров, между которыми также могут быть трения и разногласия. То есть принцип «разделяй и властвуй» лишь привел к иллюзии контроля над обществом, которое, наоборот, стало менее управляемым в условиях углубления кризиса доверия к власти. И, кстати, одна из дискуссий, которая возникала вокруг Национального совета общественного доверия, была связана именно c тем, кто конкретно должен представлять интересы общественности и кому можно доверять.
Во-вторых, вряд ли инициатива создания Нацсовета прошла без одобрения первого президента, при котором, как уже отмечалось выше, были опробованы аналогичные сценарии диалога с общественностью для того, чтобы сбить накал политических страстей. И возникает вопрос, почему сейчас должно получиться то, что не вышло у НКВД? В свое время, тот же Михаил Саакашвили в своей книге «Пробуждение силы» писал о том, что единственный способ провести апгрейд политической системы и всего бюрократического аппарата, это провести смену политического класса. Точечные реформы в неэффективной системе – лишь пустая трата времени, с чем столкнулся сам М.Саакашвили сначала во время попыток провести судебную реформу при Эдуарде Шеварднадзе, а затем в Украине, когда был губернатором Одессы. Успехов он достиг лишь в Грузии, когда был президентом и серьезно обновил правящую элиту, а также кадровый состав госаппарата.
В-третьих, как и в случае с НКВД, официальный статус Нацсовета будет консультативно-совещательный, что делает его пятым колесом в бюрократической телеге. Ведь дьявол кроется именно в деталях, связанных не столько с процедурой принятия тех или иных решений в рамках Нацсовета, а тем, что с этими решениями будет после того, как они уйдут из Нацсовета в номенклатурный лабиринт, где с успехом могут притормозиться на любом уровне, особенно когда речь будет идти о внесении изменений в тот или иной законопроект. Это значит, что любые инициативы по демократизации законодательства могут снова утонуть в бюрократических процедурах или же быть кастрированы на выходе.
В-четвертых, понятно, что если в Национальном совете окажутся независимые представители общественности, то в числе первых требований, будет освобождение политических заключенных в лице Макса Бокаева, Арона Атабека, Мухтара Джакишева и других, а также скорейшее внесение изменений в действующие законы о выборах, о СМИ и политических партиях, чтобы убрать оттуда дискриминационные и недемократические нормы. Об этом говорится уже давно. И власть должна понимать, что это будет «проверкой на вшивость» со стороны общественности.
В-пятых, сама идея создания всяческих Нацсоветов и Нацкомиссий косвенно говорит о существовании неэффективного парламента, местным государственных органов управления (маслихатов), провластных политических партий и других фейковых политических институтов, которые априори не могут играть роль эффективных посредников между властью и обществом. В конечном счете, ведь многое из того, что должен делать Нацсовет, является функциональной обязанностью парламента и депутатов, которые к этому не готовы. И вряд ли парламентские выборы улучшат ситуацию, если не будет кардинально реформирована партийная система страны за счет появления новых партийных игроков, которые знали бы свой электорат и боролись бы за него в жесткой конкурентной борьбе.
Голуби или ястребы?
В любом случае, успехи или провал в работе Национального совета будут индикаторами существующих настроений в структурах государственной власти, и укажет, кто пытается навязать правила политической игры в элите: «голуби» или «ястребы». Но те представители гражданского общества, которые все-таки решатся участвовать в работе Нацсовета уже до начала его работы, должны разработать и согласовать общий план действий и список тех политических предложений, которые они озвучат власти на первом заседании. Это позволит избежать споров и разногласий во время самого заседания и покажет власти консолидированную позицию. Также следует определить четкий дедлайн принятия политического решения по озвученным предложениям, чтобы не было никаких попыток заболтать озвученные темы и начать череду бесконечных заседаний Нацсовета, чтобы вызвать процесс естественного сокращения количества его участников. При этом нужно помнить, что идею создания Нацсовета не только часть населения, но и госаппарат уже сейчас больше воспринимает как очередной политтехнологический ход, чем начало реализации реформаторской политики. В результате возникает риск, что это изначально будет мотивировать госаппарат относиться к Национальному совету, как к чему-то несерьезному и мимолетному.
Идею создания Нацсовета не только часть населения, но и госаппарат уже сейчас больше воспринимает как очередной политтехнологический ход, чем начало реализации реформаторской политики.
При таких неблагоприятных условиях, еще до работы Национального совета, власть должна сделать несколько демонстративно-символических шагов, которые показали бы ее серьезные намерения. И начать надо с освобождения политических заключенных. Даже президент соседнего Узбекистана Шавкат Мирзиеев после прихода к власти выпустил из тюрьмы несколько оппозиционеров, которые оказались в местах заключения при Исламе Каримове.
Кроме этого, власть уже сейчас должна инициировать изменения в законодательстве о выборах, партиях и СМИ. В частности, из конституционного закона о выборах необходимо убрать относительно недавно внесенные статьи, которые ограничивают избирательное право граждан стран участвовать в выборах. Речь идет о требовании для любого кандидата в президенты иметь обязательный пятилетний стаж на государственной службе и отсутствии возможности для самовыдвиженцев участвовать в выборах. Что касается политических партий, то законодательное требование наличия у каждой партии 40 000 членов в стране с не очень большим населением, а также партийных филиалов во всех регионах страны и городах республиканского значения является искусственным ограничением с точки зрения формирования многопартийного конкурентного поля. Также недемократическими выглядят недавно внесенные законодательные поправки касательно выборов в маслихаты, в которых теперь могут участвовать только политические партии, а не самовыдвиженцы, как несколько лет тому назад. Кроме этого, существует требование ввести уведомительный, а не разрешительный характер для проведения мирных митингов и демонстраций. Не менее важно снизить репрессивный характер статьи 174 Уголовного Кодекса РК «Возбуждение социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни», так как именно эту статью власти чаще всего используют в борьбе с политическим инакомыслием, обвиняя политических оппонентов в «разжигании» «социальной» или «сословной» розни.
Но если власть не готова и не хочет пойти на эти изменения, то тогда зачем городить огород, превращая Нацсовет в «коллективного Амиржана Косанова», который вызовет очередное разочарование и новую волну критики власти?
В конечном счете, все эти законодательные изменения и амнистию политзаключенных власть могла бы инициировать сама через тот же управляемый парламент, если бы на это была политическая воля. Хотя реальный диалог между властью и обществом, скорее всего, должен идти не столько в рамках Национального совета созданного сверху, а сколько между властью и новой гражданской коалицией, созданной снизу, по аналогии с тем, что было в той же Польше в конце 80-х годов, когда за круглый стол, как равноправные партнеры, сели представители власти и движение «Солидарность», чтобы выработать новые правила политической игры. При этом данный аналог казахстанской «Солидарности» должен стать той самой новой партией, которая в рамках измененного партийного законодательства могла бы участвовать в конкурентных партийных выборах, чтобы получить места в парламенте и участвовать в процессе принятия политических решений.
