Имя легендарной правительницы аравийского царства стало предначертанием академического реноме и замечательной научной судьбы для Балкис Халиловны Кармышевой (1916-2000), родившейся 13 июля в китайском городе Кульджа в провинции Синьцзян. Ее отец— Халиль Фатыхович Кармышев происходил из семьи муллы в татарской деревне Алтата Самарской губернии. Окончив медресе, он нанялся приказчиком к уйгурскому купцу из Кульджи. Ее мать— Галия Шахмухаммедовна из Казанской губернии. Семья Кармышевых выписывала журналы из Казани, Оренбурга, Баку и Крыма, здесь читали газету Исмаила Гаспринского «Тарджеман»[1]. Приобретенные в юности широта взглядов и мировоззрение, заложили основу научного пути выдающегося этнографа и исследователя народов Средней Азии. В 1923 году семья перебирается в Москву, но в 30-х годах, глава семьи был арестован и сослан на Колыму, а Галия Шахмухаммедовна с шестью детьми переезжает в узбекский Андижан, где жили знакомые кульджинцы.
Источник фотографии: http://journal.iea.ras.ru/archive/2000s/2001/Karmysheva_%202001_3.pdf
Балкис Халиловна прошла большой трудовой путь: работница на текстильном комбинате, секретарь сельсовета, лаборант в заповеднике Аксу-Джабарлы (Чимкентская обл. КазССР), метеонаблюдатель, учитель в школе и преподаватель на курсах повышения квалификации учителей при Ташкентском облоно. Уже на последнем курсе исторического факультета Среднеазиатского госуниверситета (САГУ), студентка-заочница Кармышева приступает к этнографическому изучению тюркского населения Таджикистана и начинает исследование локайцев, а в 1954 году – карлуков[2].
В 1945 году Кармышева заканчивает кафедру археологии у проф. М.Е. Массона и выйдя замуж переезжает в Душанбе. Здесь она работает в Институте истории, археологии и этнографии Таджикского филиала АН СССР и в 1950 году поступает в аспирантуру при Институте этнографии АН СССР в Ленинграде. После окончания аспирантуры, Балкис Халиловна возвращается в Душанбе и снова работает в Таджикском филиале АН СССР. Отзываясь на первую фундаментальная работу Кармышевой «Узбеки-локайцы Южного Таджикистана. Историко-этнографический очерк животноводства в дореволюционный период» (1954), М.Е. Массон сказал, что отныне «он не жалеет, что Балкис Халиловна изменила археологии и стала этнографом»[3] и в 1956 году Кармышева становится сотрудником Института этнографии АН СССР в Москве.
Родным языком Кармышевой был татарский, а русский и узбекский она выучила позже. Причем как отмечают ее родные, Балкис Халиловна постоянно пополняет и оттачивает свои лингвистические знания[4]. Благодаря знанию тюркских языков и исследовательскому таланту, Кармышева собрала обширный материал по этногенезу и этническим процессам, скотоводству и земледелию, промыслам, одежде и жилищу, браку, семье и воспитанию детей, погребально-поминальному обряду, исламу, фольклору, ономастике и терминологии народов Центральной Азии. Среди основных научных тем исследователя: проблема формирования этнического состава населения Таджикистана и Узбекистана, изучение узбекских племен на территории Узбекистана и Таджикистана: локайцев, тюрков, карлуков, конгратов, юзов и др., а также исследование взаимоотношений оседлого и кочевого населения Среднеазиатского междуречья. Именно Кармышева обнаружила самоназвание таджиков и оседлых узбеков Восточной Бухары, Зеравшана и Кашкадарьи – чагатай, она выяснила что самоназвание таджиков и оседлых узбеков «сарт» господствовало не на всей территории Среднеазиатского междуречья.
Серьезный знаток быта и культуры народов Центральной Азии, Балкис Халиловна опубликовала около 60 монографий и статей. Среди которых – «Кочевая степь Мавераннахра и ее население в конце XIX — начале XX века (по этнографическим данным)» (1980), «О торговле в восточных бекствах Бухарского ханства в начале XX в. В связи с хозяйственной специализацией (по этнографическим данным)» (1979), «Очерки этнической истории южных районов Таджикистана и Узбекистана (по этнографическим данным)» (1976), «К вопросу об украшениях из птичьих перьев у народов Средней Азии и Казахстана» (1989), «Среднеазиатские арабы» (1963), «Таджикско-узбекский народный географический термин вилаят» (1971), «Следы средневековых этнонимов и антропонимов в узбекских генеалогиях» (1978), «Архаическая символика в погребально-поминальной обрядности узбеков Ферганы» (1986), «К вопросу о культовом значении конных игр в Средней Азии» (1987), «Этническая история туркмен Среднеазиатского междуречья» (1989), «Узбеки племени кыргыз в Среднезеравшанской долине» (1997), «Этнические процессы у населения горной зоны Средней Азии в новое время» (1999), «Узбеки племени кыргыз в Среднезеравшанской долине» (1997), «Основные виды переносного жилища узбеков» (2000), «Этнографическое изучение народов Средней Азии и Казахстана в 1920-е годы (Полевые исследования Ф.А. Фиельструпа)» (1988), «От тропических лесов Амазонки до центральноазиатских степей: жизненный путь Ф.А. Фиельструпа» (1999).
Кратко охарактеризуем несколько работ Б. Х. Кармышевой. Монография «Узбеки-локайцы Южного Таджикистана. Историко-этнографический очерк животноводства в дореволюционный период» была опубликована в 1954 году в Сталинабаде. Задача по изучению локайцев была возложена на этнографа в 1945 году и продиктована как отмечает С. Абашин «практической логикой». В начале 1920-х годов локайцы были основной силой, противостоящей советскому режиму в Восточной Бухаре, и власти стремились интегрировать локайцев в таджикистанское общество[5]. Советские идеологические рамки не повлияли на академическую ценность работы, исследователь уделила особое внимание истории происхождения локайцев. Реконструировав родоплеменной состав локайцев и сопоставив его с обозначениями других тюркских народов, Кармышева выявила наибольшее совпадение с казахами, киргизами и татарами Южной Сибири.
Продолжают предыдущее исследование «Очерки этнической истории южных районов Таджикистана и Узбекистана (по этнографическим данным)». Монография исследует процесс формирования этнического состава населения, проживающего в бассейне правых притоков Пянджа и Амударьи, крае, который в определенный исторический период называли Бактрией, Тохаристаном, Гиссарским краем или Восточной Бухарой. Освещая этническую историю 18- начала 20 века, автор фокусирует свое внимание на различных группах узбеков, в частности потомках полукочевых узбекских племен; среди исконного оседлого населения изучались таджики и чагатайские узбеки. Автору удалось практически полностью представить историю формирования населения Восточной Бухары и всего Среднеазиатского междуречья. Монография основана на полевых материалах: данных об этническом составе и о расселении этнических групп в конце XIX — начале XX в. и народных преданиях о происхождении родоплеменных и семейно-родственных групп, об основании отдельных населенных пунктов, о миграциях и событиях[6].
Статья «Кочевая степь Мавераннахра и ее население в конце XIX — начале XX века (по этнографическим данным)» вышла в научном журнале «Советская этнография» в 1980 г. Основная ценность работы во впервые озвученной мысли о важности экономического взаимодействие оседлого населения оазисов и кочевой степи, которое «определило весь ход экономического, политического, культурного и этнического развития Мавераннахра эпохи феодализма»[7]. Исследователь локализует «степь» как вне границ земледельческого ареала, так и внутри него. И наконец демонстрирует как сосуществование двух хозяйственных укладов— кочевого и оседлого повлияло на этнические процессы в крае.
Елена Лунина, внучка Кармышевой, рассказывает, что в 1978 году в Бухаре загорелся самолет, на котором Балкис Халиловна возвращалась из командировки. Ее эвакуировали, но вспомнив, что в салоне остались черновые материалы докторской диссертации, бросилась их спасать. Кармышеву эвакуировали одной из последних в очень тяжелом состоянии и из-за тяжелых ожогов дыхательных путей. Она долго пролежала в больнице Бухары, и защита докторской диссертации была отложена[8]. Этот трагический случай ярко описывает искреннюю преданность Балкис Халиловны своему делу.
Советская эпоха наложило свой отпечаток на этнографические исследования: отсылки к марксизму, связка этнографии с «национальной политикой» и «межнациональными отношениями» обязывало использование концепций Н.Я. Марра и Ю.В. Бромлея, понятие «пережиток» занимало ключевую роль в концептуальном аппарате советской этнографии[9]. Тем не менее работы Кармышевой не перегружены советской идеологией, собранные автором «этнографические данные» позволяют получить настоящую информацию об этнических сообществах 1940-1950 гг./1970-1980 гг. и тем самым не теряют своей актуальности по сей день.
[1] С. Губаева. Слово об учителе// ОАЗИСЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ: современные проблемы этнографии, истории и источниковедения народов Центральной Азии: К 100-летию доктора исторических наук Балкис Халиловны Кармышевой, 2018: сб. науч. ст. / отв. ред. и сост. Котюкова Т.В. –М.: Исламская книга, 2018. Сс. 24-27
[2] Лариса Додхудоева. «Фокусный центр» исследований профессора Б.Х. Кармышевой в Таджикистане/ ОАЗИСЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ: современные проблемы этнографии, истории и источниковедения народов Центральной Азии: К 100-летию доктора исторических наук Балкис Халиловны Кармышевой, 2018: сб. науч. ст. / отв. ред. и сост. Котюкова Т.В. –М.: Исламская книга, 2018. Сс. 68-80
[3] Губаева С.С. Балкис Халиловна Кармышева. (13.07.1916-09.10.2000)// Этнографическое обозрение. 2001. №3. Сс. 154-157
[4] Е. Лунина. О Балкис Халиловне Кармышевой// ОАЗИСЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ: современные проблемы этнографии, истории и источниковедения народов Центральной Азии: К 100-летию доктора исторических наук Балкис Халиловны Кармышевой, 2018: сб. науч. ст. / отв. ред. и сост. Котюкова Т.В. –М.: Исламская книга, 2018. Сс. 17-23
[5] С. Н. Абашин. «В лабиринтах этногенеза и этнической истории»: труды Б.Х. Кармышевой как наследие советской этнографии// ОАЗИСЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ: современные проблемы этнографии, истории и источниковедения народов Центральной Азии: К 100-летию доктора исторических наук Балкис Халиловны Кармышевой, 2018: сб. науч. ст. / отв. ред. и сост. Котюкова Т.В. –М.: Исламская книга, 2018. С. 36
[6] Б.Х. Кармышева «Очерки этнической истории южных районов Таджикистана и Узбекистана (по этнографическим данным)». М: 1976
[7] Б.Х. Кармышева. Кочевая степь Мавераннахра и ее население в конце XIX — начале XX века (по этнографическим данным)// Советская этнография, 1980, №1, стр. 46-55
[8] Е. Лунина. О Балкис Халиловне Кармышевой// ОАЗИСЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ: современные проблемы этнографии, истории и источниковедения народов Центральной Азии: К 100-летию доктора исторических наук Балкис Халиловны Кармышевой, 2018: сб. науч. ст. / отв. ред. и сост. Котюкова Т.В. –М.: Исламская книга, 2018. С. 22
[9] С. Абашин. «В лабиринтах этногенеза и этнической истории»: труды Б.Х. Кармышевой как наследие советской этнографии// ОАЗИСЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ: современные проблемы этнографии, истории и источниковедения народов Центральной Азии: К 100-летию доктора исторических наук Балкис Халиловны Кармышевой, 2018: сб. науч. ст. / отв. ред. и сост. Котюкова Т.В. –М.: Исламская книга, 2018. с. 34-44
