Какие главные события ожидаются в странах Центральной Азии в 2019 году? Какие риски могут обостриться? Каковы прогнозы по региональному сотрудничеству, учитывая политику в регионе традиционного “треугольника”: России, Китая и США? В интервью CAAN на эти вопросы отвечают казахстанский политолог, декан Школы государственной и общественной политики AlmaU Аскар Нурша, директор ташкентского Центра исследовательских инициатив «Ma’no» Бахтиер Эргашев, российский эксперт РИСИ Дмитрий Попов, кыргызский политолог Эмильбек Джураев и эксперт ИМЭП при Фонде Первого Президента Казахстана Сергей Домнин.
О главных событиях в странах Центральной Азии в 2019 году
Декан Школы государственной и общественной политики AlmaU Аскар Нурша считает, что “главная интрига, обсуждаемая политологами, организует ли власть внеочередные выборы президента в текущем году. Предыдущие выборы президента в Казахстане прошли в 2015 г., поэтому сроки проведения приближаются, и в любом случае подготовка к ним может на организационно-административном уровне начаться, как и размещение ведущих исполнителей по ключевым позициям с прицелом на выборы, либо вытеснение отдельных игроков с этого поля. Значительная доля внимания общественности сосредоточится на объявленной реформе судебной системы и правоохранительных органов. Накопился определенный негативный потенциал, и как власти его утилизируют, и в какое русло направят, тоже важный вопрос. Резонансные события в Караганде показали, что выстраиваемая государством система институтов, призванная устранять межнациональное напряжение в обществе, дает течь. Причем не со стороны этнических меньшинств, а ею недовольны в активной части казахского общества, которая за последние годы выросла в объеме, а также демографически, и ей уже тесно в отведенных властями позициях. А это означает, что должны последовать определенные оргвыводы в направлении смягчения и гармонизации ситуации”.
Второе важное явление для Узбекистана в 2019 году – в стране начата налоговая реформа, которая имеет очень серьезные последствия для всей экономической жизни и для всей экономики страны. Нужно будет понять, насколько авторы этих реформ не ошиблись в своих расчетах, насколько эта налоговая реформа сможет стать стимулятором для экономического развития, понять плюсы и минусы реформы, вовремя скорректировать экономический курс, если это нужно. Таким образом, выборы в парламент и реализация налоговой реформы – это два важнейших события Узбекистана в 2019 году”.
Эксперт РИСИ Дмитрий Попов указывает, что “в 2019 г. в Таджикистане ожидается запуск второго агрегата Рогунской ГЭС. Это событие будет иметь для действующего руководства большое политическое значение. Предполагаю, что оно добьется этой цели в намеченные сроки, т.е. весной. Для дальнейшего продолжения проекта стране потребуются дополнительные финансовые средства. В этой связи я не исключал бы, что в 2019 г. Душанбе попытается второй раз разместить на западных рынках свои бонды на сумму до 500 млн долл.
Предположительно, во второй половине 2019 г. правительство и оппозиция Таджикистана начнут подготовку к новому электоральному сезону – выборам парламента и президента РТ, намеченным на весну и осень 2020 г. Оппозиционные структуры вытеснены за границу и будут проявлять себя преимущественно через акции в Европе. Внутри Таджикистана возможно усиление контроля за информацией и политической активностью, в т.ч. за СМИ, интернетом, НКО и партийными организациями. Весьма вероятной выглядит массированная кампания по дальнейшей популяризации образа президента”.
В Кыргызстане, по мнению политолога Эмильбека Джураева, “продолжится процесс политического перехода, новые аресты, обвинения и тому подобное будут продолжаться, скорее всего. Будет возрастать критика в сторону власти и президента, и С.Жээнбекову все более остро нужно будет показывать успехи, достижения, коих не очень много и в этом году вряд ли произойдут прорывные позитивные события. Но в этом году ситуация в стране вряд ли дойдет до кипения, и ожидать больших политических потрясений не стоит”.
Интенсификация межрегиональных связей
Говоря о трендах в регионе, практически все эксперты единогласно отмечают тренд интенсификации межрегиональных связей, что внушает долю оптимизма для 2019 года.
Второе – это Афганистан, который являлся постоянным источником определенных угроз: наркотрафик, опасность террористических актов и прочее. В марте 2018 года в Узбекистане прошла конференция по Афганистану, которая оформила Ташкентскую диалоговую площадку по урегулированию ситуации в Афганистане, которая будет иметь определенные перспективы. Есть убежденность в том, что ситуация в Афганистане имеет тенденцию к нормализации, и идет поиск внутриафганского консенсуса между противоборствующими силами. Я думаю, тренд на усиление взаимодействия стран ЦА с Афганистаном теперь уже с большим упором на экономическую составляющую, будет продолжен.
Третий тренд – в 2018 году начались хорошие предпосылки для того чтобы начать реализацию конкретных проектов по взаимодействию между собой стран ЦА. Как мне представляется, намечаемый на март этого года неформальный саммит стран глав государств ЦА (первый прошел в марте в прошлом году в Ташкенте, второй намечается в этом году в Астане) – это показатель того, что страны готовы к реализации готовых проектов по усилению межгосударственных связей внутри региона. В частности, в конце 2018 года прошла информация о том, что Узбекистан и Казахстан договорились о введении туристической мультивизы. Этот тренд будет продолжен, тем более что и другие страны проявили интерес к этой “шелковой мультивизе”, – резюмирует узбекистанский специалист Бахтиер Эргашев.
С казахстанской точки зрения, Аскар Нурша считает, что “в течение последних двух лет мы наблюдали, как страны Центральной Азии фактически заново выстраивали связи в регионе в новых условиях. Развивали, а где-то просто восстанавливали экономические и политические коммуникации. Были разблокированы границы и открыты контрольно-пропускные пункты. И этот процесс будет идти дальше. Поэтому можно ожидать новых шагов в направлении большей свободы передвижения людей, товаров, и услуг.
Куляб. 2015 г. Фотография Каролины Клучевской
У стран региона схожие проблемы – политические, экономические, управленческие, – а также истоки и причины их возникновения. Но с каждым годом характер развития стран все больше становится разнопорядковым. Узбекистан и Кыргызстан, а в прошлом десятилетии и Туркменистан, каждый по-своему, решили проблему передачи власти новому поколению руководителей. И там, и здесь мы видим сброс новыми властями с шахматной доски фигур, относящихся к предыдущей партии в игре. Но последствия для стран могут быть разными, многое зависит от степени устойчивости власти. Совершенно разная степень открытости обществ и национальных экономик пяти центральноазиатских стран. При этом мы видим, что и открытые Казахстан и Кыргызстан, и закрытый Туркменистан, а с другой стороны позиционирующий себя демократическим Кыргызстан и критикуемые за авторитаризм другие страны региона сталкиваются с серьезными экономическими вызовами. Поэтому вопрос все же больше из области эффективности властей стран регионов в 2019 г., а если они – слабоэффективные, то какие решения они примут во внутренней и внешней политике, и куда это в итоге ту или иную страну заведет”.
Российский специалист Дмитрий Попов отмечает: “вероятнее всего, продолжится сближение Таджикистана с Узбекистаном. Для этого в течение 2018 г. созданы благоприятные условия. Можно ожидать быстрый рост товарооборота между странами. Также стартуют совместные инвестиционные и инфраструктурные проекты. Из них я бы выделил восстановление электросетей, связывающих энергосистемы двух республик. Эту инициативу финансово поддерживает АБР и она в перспективе позволит Таджикистану значительно увеличить поставки электроэнергии в Узбекистан”.
О рисках и проблемах региона
Выявляя риски регионального масштаба, практически все специалисты рассуждали об Афганистане: “основные угрозы будут исходить из Северного Афганистана, где формируются очаги из боевиков ИГИЛ, покинувших Сирию и Ирак. В отличие от талибов, они могут с большей решительностью попытаться проникнуть через границу и атаковать объекты в Таджикистане. В самой республике также по-прежнему много сторонников “псевдохалифата”. Здесь сохранится высокий риск новых терактов. Сложная обстановка, как представляется, будет и в Горном Бадахшане, поскольку социально-экономические условия для полноценной интеграции региона в современный Таджикистан до конца не созданы. Тем не менее, несмотря на перечисленные проблемы, на мой взгляд, вопросы безопасности будут находится под контролем правительства, силовые и военные структуры которого заметно укрепились в последнее время”, – полагает Дмитрий Попов.
Аналогичного мнения об относительной стабильности в регионе придерживается Эмиль Джураев: “ситуация в Афганистане, не совсем хорошая в последнее время, может повлиять на вызовы безопасности в ЦА, но опять же, это является частью обсуждаемой повестки, и в этом страны солидарны. Экономические вызовы как были, так стабильно у будут продолжаться. Так что, мне кажется, год обещает быть в общем стабильны”.
Бахтиер Эргашев тоже в целом дает спокойную картину в регионе на 2019 год, но выделяет то, что “может выйти фактор смены власти в той или иной стране региона, в частности, я имею в виду Казахстан. Какие-то внешние воздействия касаются афганского направления: но есть очень серьезные подвижки во внутриафганском диалоге, и если это диалог будет продолжаться в тех формах и той динамике, которая была в 2018 году, то серьезных угроз оттуда я не ожидаю. При этом есть серьезная возможность того, что группировка ИГИЛ и ее ячейки в Афганистане попробуют спровоцировать ситуацию в регионе с террористическими актами и диверсиями. Но опять же, я вижу, что эти угрозы отслеживаются, как мне представляется, уже сформирована система мер по противодействию этим вылазкам со стороны Афганистана. Как страны региона, так и соседи – Россия, Китай работают в этом направлении, поэтому я не вижу серьезных угроз, которые могут сотрясти всю ЦА. Скорее, локальные риски и проблемы негативного характера возможны”.
Аскар Нурша высказал мнение, “что самую большую угрозу страны Центральной Азии представляют для себя сами. Это, прежде всего, внутренняя слабость, отсутствие сильных политических институтов, политических традиций, слабый диалог с гражданским обществом. При таких слабых картах трудно вести сильную игру, и карточный домик может разрушиться и при слабых порывах ветра. Традиционно сложная ситуация в регионе в социальной, религиозной, энергетической, банковской и валютно-финансовой сферах. Именно здесь и самые острые риски”.
Говоря о рисках экономического характера, эксперт ИМЭП при Фонде Первого Президента Республики Казахстан Сергей Домнин считает, что “главный риск для экономики Казахстана– финансовый, который может возникнуть в связи со снижением цен на нефть. Однако этот риск уже заложен в прогнозы Министерства национальной экономики РК: актуальный базовый прогноз предполагает $55 за баррель в 2019 при прогнозах международных аналитических структур на этот год около $60. Правительство традиционно подстраховывается, закладывая в прогнозы и бюджет более низкую цену на нефть. В случае более резкого снижения цен на нефть и резкого сокращения объема прямых иностранных инвестиций (львиная доля их идет в геологоразведку и добычу углеводородов), снизится приток инвалюты в экономику, ухудшится платежный баланс, повысится давление на тенге – т.е. реализуется валютный риск. За последние 10 лет было несколько таких случаев, и все они кончались ослаблением национальной валюты РК.
Следующий риск – социальный. Вероятность наступления этого риска определить сложно, поскольку объективных исследований на эту тему не так много. Логично предположить, что за период снижения производства на отдельных крупных предприятиях, жители моногородов успели на себе почувствовать сокращение “пирога”: попытки работодателей в кризисный период повысить производительность за счет ужесточения дисциплинарных мер, оптимизировать фонд оплаты труда за счет высвобождения рабочей силы, сэкономить на соцпакете.
Наименее упоминаемый, но достаточно распространенный и серьезный риск в экономике с крупным государственным сектором – т.н. “моральный риск”. Это риск того, что управленцы будут принимать удобные для них по каким-либо причинам (например, из соображений личной выгоды) решения, осознавая, что отвечать за эти решения они уже не будут, как и ликвидировать последствия этих решений. В последние несколько лет наиболее ярко этот риск проявился в странах, где реализовывались крупные инфраструктурные проекты китайской инициативы Пояса и пути – Малайзии, Шри-Ланке, Кении. Чиновники привлекали под госгарантии крупные суммы, а потом либо местный менеджмент (как правило, государственный) не справлялись с проектом, и он переходил к китайской управляющей компании, либо оказывалось, что проект нерентабельный и при принятии решения присутствовала коррупционная составляющая. Если в Казахстане существуют подобные проекты, нельзя исключать возникновения проблем с одним из них в 2019 году”.
“Треугольник отношений” ЦА: Россий, Китай, США и другие
Бахтиер Эргашев отмечает, что “страны ЦА в 2017 и 2018 году чётко обозначили тренд на усиление внутрирегионального сотрудничества, поиска новых форм кооперации. Сейчас идёт поиск прорывных сфер, которые могут обеспечить внутристрановое сотрудничество. С внешними игроками продолжится сотрудничество стран региона в двустороннем формате. Китайское экономическое проникновение в регион продолжается и будет продолжаться. Весь вопрос в том, каковы будут формы и результаты этого сотрудничества. КНР предложила свой вариант в форме инициативы “Пояса и Пути”. Самая большая проблема заключается в том, что у наших стран нет единого подхода касательно этой инициативы, чтоб страны региона могли работать с Китаем единой группой, обсуждая возможности реализации тех или иных проектов, исходя из единого общерегинального подхода. К сожалению, каждая страна реализует с КНР свою политику, что не всегда дает хорошую эффективность. Странам региона по одиночке с Китаем очень трудно работать в режиме равноправного партнерства.
США на данном этапе не готовы к активному взаимодействию со странами региона, честно говоря в силу отсутствия таких географических возможностей, какие есть у России и Китая. Тем не менее, увеличивающиеся экономические связи между Узбекистаном и США будут продолжаться в тех отраслях, которые прежде не рассматривались. Но в любом случае, подобное сотрудничество будет иметь свои серьезные ограничения и, поэтому больших прорывов в этом направлении я не ожидаю.
Но я гораздо больше вижу прорывных направлений в сотрудничестве между странами ЦА и Индией. На днях закончилась встреча в формате ЦА и Индия, где министры иностранных дел пяти стран региона встречались и министром иностранных дел Индии. Формируется новый формат взаимодействия ЦА с Индией, схожий с форматом С5+1, под эгидой США. Теперь Индия для закрепления своего присутствия в регионе создает аналогичный формат, который имеет большие перспективы. Возможно, в будущем, говоря и самых важных центрах силы в регионе ЦА: РФ, США и Китае, данный треугольник уже превратится в четырёхугольник, включая Индию. Очень многие процессы экономического, культурного, гуманитарного характера уже будут рассматриваться не с точки зрения трех заинтересованных в присутствии в регионе стран, а уже с точки зрения четырёх стран”.
Эмиль Джураев не ожидает больших изменений: “Внутри региона, вполне благонамеренный диалог продолжится, и не думаю серьезных изменений в этой динамике стоит ожидать. Роли больших стран в регионе также не будут сильно меняться. Стремление стран ЦА поддерживать позитивные отношения со всеми тремя сторонами продолжится, и резких осложнений в этом, сверх того, что уже имеется, не случится. Предпосылок этому просто нет, на данный момент”.
Дмитрий Попов придерживается мнения, что “на ситуацию в Таджикистане будут, как и в прежние годы, сильно влиять внешние обстоятельства, которые трудно спрогнозировать. В частности, многое будет зависеть от того, каково будет экономическое положение в России, как будет реализовываться афганская стратегия Д. Трампа, как поведут себя мировые цены на алюминий и другие экспортные товары Таджикистана, как будет развиваться политическая и экономическая обстановка в соседних странах региона и т.д”.
Аскар Нурша обозначает необходимость расширения региональной кооперации: “но пока ярко выраженных призывов среди политической элиты стран региона к “особому центральноазиатскому пути” нет, хотя в экспертном обществе такие живые обсуждения идут далеко не первый год. Главной составляющей в региональных процессах во внешней сфере, как и прежде являются отношения с Россией и Китаем. А стратегия обоих держав в отношении нашего региона будет складываться под воздействием их отношений с США. С одной стороны, оттепели в российско-американских отношениях не произойдет, а с другой стороны, важный вопрос, как поведут себя США в Афганистане. Из Сирии начался вывод военной техники США. Поведут ли себя США в Афганистане так же или нет, от этого решения будет зависеть расклад сил в зоне Афганистан-Пакистан, и соответственно характер взаимодействия России и стран ЦА на южном направлении”.
Судя по прогнозам экспертов, 2019 год будет в Центральной Азии стабильный, с наметившимся трендом активизации межрегиональных связей и сотрудничества. Несмотря на наличие ряда рисков локального характера, а также слабость и неэффективность государственного управления, проблемы с транзитом власти, общая ситуация в региональном разрезе останется предсказуемой.
