О сырьевых ресурсах в Центральной Азии и в Азербайджане и проблеме управления ими рассказывает директор центра Eurasia Extractive Industries Knowledge Hub и профессор кафедры экономики и менеджмента Университета Хазара в Баку Ингилаб Ахмедов. Доктор Ахмедов является экспертом в экономике нефти и газа и исследует влияние нефтяных доходов и нефтяных контрактов на экономики сырьевых стран. Профессор Ахмедов читал лекции в Оксфордском университете, а также Институте мировой экономики Кильского университета в Германии.
В начале интервью мы попросили доктора Ахмедова коротко рассказать нам о сырьевых запасах региона.
Регион с точки зрения добывающих отраслей является разнообразным, но страны находятся на разных ступенях разработки минеральных ресурсов. Условно, страны региона можно разделить на две группы: первая группа – это страны, которые специализируются в большей степени на углеводородах, такие как Азербайджан, Казахстан и Туркменистан. Кыргызстан, Таджикистан и частично Казахстан можно внести в категорию горнорудных стран. Есть страны, которые находятся на зрелой ступени добывающего сектора, то есть, разработали месторождения и получают большие доходы и сейчас ломают голову над тем, как эффективно управлять этими доходами. Азербайджан и Казахстан как раз сюда можно отнести. Есть еще страны, которые пока что ставят себе политические задачи по поводу поиска партнеров для разработки и эксплуатации своих ресурсов, например, тот же Таджикистан, который имеет колоссальные ресурсы, но реально ещё к их разработке не приступал. Или Кыргызстан, где политическая обстановка часто меняется.
Азербайджан утверждает, что первая в мире разработка нефтяного месторождения на суше была начата в Баку еще в период существования Российской империи. Всем известен факт, что братья Нобели сделали состояние в Баку. Какие еще месторождения были уже разработаны до получения советскими республиками независимости в конце прошлого года, а какие стали разрабатывать уже самостоятельно новые независимые республики?
Да, разработка месторождения на суше Биби-Эйбат на Апшеронском полуострове промышленным способом началась еще в 1848 году, намного раньше, чем пробурили известную скважину в Пенсильвании. Исторически так сложилось, что из-за развитости коммуникации родиной нефтяного месторождения считают Пенсильванию. Во второй половине 19-ого века большое количество инвесторов со всего мира, включая тех же упомянутых Вами братьев Нобелей, а также Ротшильдов, проявили интерес к бакинской нефти. Баку является не только исторической родиной первой промышленной разработки нефтяного месторождения, но здесь также построили первое судно для перевозки нефти, ознаменовав начало транспортировки нефти по Каспию.
Здесь также впервые построили первый трубопровод, через который бакинскую нефть везли до Батуми в начале 20-ого века. Хотя тот трубопровод был не таким, каким мы сейчас знаем трубопроводы, но мы сейчас говорим об идее, что огромный объем нефти трудно перевезти через ёмкость, и, понимая это, тогда люди использовали инфраструктуру своего времени, то есть построили первый деревянный трубопровод.
Нефтяные скважины старого Баку. 1903 год. Фотография считается общественным достоянием
В первые годы Второй мировой войны Азербайджан производил 24 миллиона тонн нефти в год, что очень помогло Советскому Союзу выиграть войну. Такого фантастического объема нефти тогда не было нигде в мире. После войны СССР активно включился в развитие нефтяной индустрии и начал разрабатывать месторождения в Сибири, на Урале и так далее. В 50-х-60-х начали добывать газ в Туркменистане, а в самом конце советского периода началась разработка месторождений и в Казахстане. По поводу горнорудных месторождений, их начали разрабатывать в позднем советском периоде и не так активно. Реальная работа была начата в независимый период, хотя и в небольшом масштабе.
Нефтяной город на Каспии, в водах Азербайджана. Построено в 1947 году. Фотография является общественным достоянием
Если сравнивать размеры добычи ресурсов, например, газа, в том же Туркменистане или Узбекистане, или нефти в Азербайджане и в Казахстане, почему Советы не добывали их в том же объеме, что и сейчас – не было достаточно научных и технических возможностей или не было желания? Почему именно после независимости эти республики начали добывать ресурсы в огромных масштабах?
И в советский период добывали в больших объемах. Но тогда вся добыча была частью плановой советской экономики, и например, в Азербайджане от добычи нефти, в лучшем случае, хорошую зарплату получали только нефтяники. Реальную выгоду можно было увидеть только после перехода на рыночную экономику, ведь добывать ресурсы является очень выгодным с точки зрения ренты. Рента и колоссальные доходы начали доставаться местным новосозданным независимым государствам – Азербайджану, Туркменистану, Казахстану и так далее.
А какая сейчас форма собственности в добывающем секторе в регионе?
Азербайджан с самого начала поставил политическую задачу не приватизировать нефтегазовый сектор. Государственная нефтяная компания Азербайджана управляет всеми месторождениями от имени азербайджанского правительства. Другое дело, что для разработки этих месторождений, особенно глубоководных, требуются серьезные технологии, знания и опыт. С самого начала была идея привлечь ведущие иностранные компании, такие как BP, Chevron, Shell, Total, и так далее. Они не являются собственниками азербайджанской нефти, а имеют свою долю в контрактах по разделу продукции и продают лишь свою долю нефти или газа.
Говорите о так называемом «контракте века»?
Не только, у нас около 35 таких контрактов подписано. Смысл СРП контрактов в том, что условно говоря, из 100% добытой продукции, в конечном итоге, примерно 80% доходов достается Азербайджану. А остальное – доля иностранных компаний. На разных этапах это соотношение меняется, но вот пример того самого «контракта века», который был заключен в 1994 году, начал давать первую нефть спустя три года, а достиг больших объемов начиная с 2003 году. Тогда и начала нефть транспортироваться по нашему главному трубопроводу: Баку-Тбилиси-Джейхан. На данный момент от этого контракта Азербайджан получил более 130 миллиардов долларов, а все остальные задействованные компании, а их более 20, в общей сложности получили не более 30 миллиарда долларов.
Все эти месторождения в Азербайджане, Казахстане и России разрабатывались еще СССР, у которых были и технологии, и квалифицированные работники, и опыт. Почему всего лишь через пару лет после распада Союза возникла нужда в привлечении иностранных компаний?
Советские технологии были устаревшими и не отвечали мировым стандартам. Для соответствия технологическим темпам и вызовам, и чтобы получить доступ к мировым рынкам, необходимо было привлечь ведущих иностранных компаний. Даже Россия не может обходиться полностью “Газпромом” или “Роснефтью” или “Лукойлом”. В Азербайджане, вдобавок, разрабатываются глубоководные месторождения – это специфическая, тяжёлая, сложная, и рисковая работа. SOCAR, азербайджанская госкомпания, своими силами объективно пока не может разведывать, добывать. Все-таки уровень технологии и профессионализма пока не дотягивает.
В Туркменистане специфическая политическая среда, там работают в основном местные компании, частично “Газпром”, и еще несколько арабских компаний. Газовые месторождения в Туркменистане находятся на суше, и можно обойтись и своими силами, или хотя бы большую часть работы самим сделать. В Казахстане такая же ситуация, как в Азербайджане. После распада СССР они подписали соглашение с Chevron, а потом с британцами начали разрабатывать вместе месторождение Карачаганак. На Кашагане, на Каспии, большое месторождение, но там сложные условия работы, хотя европейцы и работают.
То есть, нам все равно приходится работать с ведущими транснациональными компаниями, чтобы иметь хорошие технологические преимущества и безопасно добывать и реализовывать эти ресурсы.
© AFP 2018 / TOBIAS SCHWARZ
Насколько прозрачны доходы и расходы в этой сфере?
Смотря где.
В Центральной Азии и в Азербайджане.
По-разному. Есть важная инициатива ИПДО (Инициатива прозрачности добывающих отраслей), которая серьезно продвинула наc в этом вопросе. С момента зарождения данной инициативы в 2003 году, страны, подключившиеся к этой инициативе, стали отчитываться. Азербайджан, Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан стали членами ИПДО. К сожалению, Азербайджан в прошлом году покинул эту инициативу. Узбекистан и Туркменистан не входят в ИПДО в силу политических причин. Хотя Узбекистан сейчас меняется на глазах, но про Туркменистан, где я успел побывать дважды, говорить что-либо тяжело. Там не принято говорить о прозрачности.
Мы критикуем свои правительства, как и международное сообщество, за недостаточную прозрачность. Имеются проблемы с полным раскрытием данных. Есть в системе предоставления данных бреши, которые, собственно, названная мною инициатива пытается шаг за шагом исправить.
Монумент и высказывание Гейдара Алиева, первого президента Азербайджана, в здании Нефтяного фонда Азербайджана. Автор фотографии: Абдулфаттох Шафиев
Очень большие деньги зарабатываются на сырьевых ресурсах. В некоторых странах, в Азербайджане, например, создали Государственный нефтяной фонд Азербайджана. Как он работает?
Примерно наряду с Азербайджаном такой же фонд создали и в Казахстане, который называется Национальный фонд Казахстана. В Азербайджане его создали в 1999 году, а в Казахстане в 2000 году. Два фонда были созданы в России – один Резервный фонд, другой Фонд национального благосостояния, которые работали не очень эффективно в последнее время были сильно истощены.
Более или менее успешно работают эти фонды в наших двух странах. Меньшая часть инвестируется в активы за рубежом, большая часть расходуется. Существует определенный контроль над этими фондами, они являются довольно-таки серьезными институтами и обещающей перспективной аккумуляцией средств для будущего. Других таких фондов в регионе нет.
В других странах ресурсы либо находятся в режиме ожидания, либо доходы от минеральных ресурсов недостаточно большие по сравнению с масштабом экономики, и создание такого фонда нецелесообразно. Я бы посоветовал этим странам на данный момент лучше сконцентрироваться над созданием хороших правил управления получаемым средствами в рамках существующей финансовой архитектуры.
Значит, при отсутствии такого фонда «все деньги мира» идут сразу в бюджет и расходуются на ежедневные нужды?
В принципе, да, но, это не смертельно. Главное, чтобы правила были созданы такие, чтобы эти деньги работали на будущее и на инвестиции. Пусть хотя бы инвестируются вобразование, здравоохранение, IT проекты, инфраструктурные проекты и т.д.
Все равно, доходы от продажи нефти или газа огромные, но население все чаще задается вопросом: Почему, с такими деньгами, мы не живем как в арабских странах Персидского залива?
Этот вопрос часто задают и мое понимание такое. Сравнение должно быть корректным. Если мы хотим знать преимущества наличия углеводородов или других природных ресурсов, лучше сравнивать те страны, где экономическая картина примерно одинаковая. Или, например, сравнивать страны с изобильными ресурсами, как Азербайджан, со странами, не имеющими таких богатых природных ресурсов, как Грузия или Армения.
Центр Гейдара Алиева в Баку. Автор фотографии: Абдулфаттох Шафиев
Некорректно сравнивать нас с арабами, потому что у арабских стран фантастическая рента, которую мы не имеем. Что такое рента? Это когда тратишь доллар или два на один баррель, но получаешь 100-120 долларов. В Азербайджане такой себестоимости нет. Это первый фактор. Второй фактор – это население. Невозможно сравнивать страну с миллионным населением и миллиардными доходами со странами, где дохода меньше, расходов больше, как и населения. Невозможно сравнивать Кувейт, Катар или Бруней с Азербайджаном, Казахстаном или Россией.
Может ли это объяснить действительность Туркменистана? Последние новости оттуда совершенно страшные, там, недавно, даже хлеб начали продавать по карточкам, говорят.
Туркменистан – это специфическая страна, там другая крайность. Туркменистан невозможно ни с кем сравнивать. Все там закрыто, мы ничего не знаем о доходах и расходах. Да, там население меньше, но большинство бедствует, потому что средства от продажи ресурсов не очень эффективно управляются. Потом, газ и нефть – совершенно разные вещи. Невозможно иметь с газа такую же ренту, как с нефти.
Нынешнюю ситуацию в Туркменистане можно назвать примером «голландского синдрома»?
«Голландский синдром» здесь на пятом или шестом месте.
Это просто bad management.
Это просто bad management, pооr management.
Каким видится вам наше будущее? Норвегия или Нигерия?
Когда мы начинали нашу историю, углеводородную, в том числе, в сфере прозрачности, я часто на семинарах, конференциях, приводил плохой пример Нигерии. Я говорил, посмотрите, во что превратилась такая большая страна, имеет столько долгов и живет в такой нищете, хотя уже разработали и продали колоссальный объём нефти. Я очень надеюсь, что мы уже обошли или обойдём этот сценарий. Но мы не можем стать и Норвегией, это реальность. Норвегия – это другие условия, другая система, другие институты, другой менталитет, другие ценности. Когда развалился Союз, мы были на перепутье, знали и про нигерийский путь и про норвежскую сказку. По крайней мере, мы пытались следовать норвежским путем. От этого получилось что-то среднее, не Норвегия, но и не Нигерия.
