В отношениях между религией и государством в странах Центральной Азии, похоже, воцарилась относительная стабильность – государство принимает проактивное участие в религиозных делах, а религиозные объединения отвечают светским властям безусловной лояльностью.
Официально отношения оформились в Концепциях религиозной политики в Кыргызской Республики 2015 года, в казахстанском аналоге 2017 года и Указе президента Республики Узбекистан, опубликованном в апреле 2018 года. Хотя Таджикистан и Туркменистан и не публиковали подобных документов, по крайней мере, таджикские власти в последние несколько лет действуют в русле складывающейся парадигмы.
Свобода совести против терроризма
Если начать с вводных частей указанных трех актов, то можно видеть как сходства, так и различия.
Наиболее общими чертами можно назвать четыре нижеследующих компонента.
Все эти акты декларируют приверженность ценностям, таким как свобода совести. Также утверждается приверженность к сохранению светского характера государства. Даже мотивы к принятию актов, согласно им самим, примерно одинаковы. Это и необходимость сохранения и преумножения достижений национальной культуры. Это и глобализация, которая стирает прежние культурные барьеры и ставит вопрос о сохранении уникальной идентичности. И наконец, на наш взгляд, самое важное: все эти документы ставят своей основной целью противодействие религиозному экстремизму и терроризму.
Если в Казахстане и Узбекистане приоритет отдается технологическим аспектам устойчивого развития, то в Кыргызской Республике важное место занимают социально-культурные и социально-политические аспекты.
Несмотря на то, что все указанные акты основанием для принятия документа называют необходимость выхода на траекторию устойчивого развития, как мне представляется, при более детальном подходе в этом пункте можно увидеть существенные различия. Правящие элиты трех стран, насколько можно судить, ставят перед собой разные целевые ориентиры. Если в Казахстане и Узбекистане приоритет отдается технологическим аспектам устойчивого развития, то в Кыргызской Республике важное место занимают социально-культурные и социально-политические аспекты.
Характерно, что узбекский документ – это законодательный акт прямого действия, где даются недвусмысленные руководства к действию. А в Казахстане и Кыргызстане это скорее дорожная карта, взгляды и подходы государства к вопросам государственно-религиозных отношений. При этом, не совсем понятна роль религиозных объединений, все они или не упоминаются, или предполагается по умолчанию необходимость диалога с ними.
Рассмотренные документы, так или иначе, сохранили для государства возможность деления религиозных групп на приемлемые и неприемлемые. Обе концепции и указ включают этот пункт уже во вводных частях. В частности, казахстанская концепция упоминает об усиливающихся угрозах массового проникновения чуждых для казахстанского общества псевдорелигиозных учений. Концепция К.Р., в свою очередь, четко указывает, что «в Кыргызской Республике законом запрещаются радикальные религиозные идеологии, включающие публичную пропаганду смены конституционного строя, замены светской системы на теократическую». И наконец, указ президента Узбекистана упоминает о необходимости создания среды, не приемлющей чуждые, отрицающие национальные и религиозные ценности цели.
Словом, все три документа дают оценку религии, исходя из реалий собственного общества, прибегая при этом к ранее использованным подходам.
Какие проблемы беспокоят государства региона?
Говоря о проблемах в религиозной сфере, которые беспокоят государства региона, то все три акта дают различающийся лишь в деталях список. В наиболее общем виде это: а) недостатки религиозного образования, его качества и доступности; б) недостаточное финансирование религиозной деятельности; в) коммуникации между СМИ и религией.
Все указанные акты в различной форме признают недостатки в области религиозного образования. К примеру, в силу своей специфики узбекский указ императивом снимает дискуссию по данному вопросу, поручая решить накопившийся дефицит религиозных высших учебных заведений. В частности, учреждение Международной исламской академии с региональными филиалами создает иерархически выстроенную систему религиозного образования в Узбекистане. Более того, в ее орбиту, помимо образовательной деятельности, включается еще и исследовательский компонент. В этом отношении, казахстанская и кыргызская концепции указывают на существование проблемы и предполагают возможные шаги в этой сфере, оставляя для государства варианты для маневра.
В вопросе финансирования религиозной деятельности во всех рассматриваемых документах уделяется большое внимание. Не секрет, что экспоненциальный рост религиозной активности показал, что оставшиеся со времен позднего СССР способы ее финансирования, откровенно говоря, устарели. Поэтому в узбекском и казахском актах поставлена задача создания эндаунмента, который как раз призван снять данную проблему. Причем, в Казахстане эта мера уже осуществлена в 2017 году.
Третий по порядку, но не по важности, вопрос – это взаимоотношения СМИ и религиозных объединений. К нему также тесно примыкает вопрос издательской деятельности. Все три акта в этом вопросе похожи в закреплении участия государства в этих сферах. Но подходы при этом серьезно различаются.
Казахстанская концепция 2017 года прямо и недвусмысленно запрещает публикации религиозного содержания в СМИ за исключением тематических религиозных масс-медиа и издательств. Кыргызский аналог хотя и отдает этот вопрос на усмотрение религиозных объединений и СМИ, но сохраняет за государством право контролировать эту деятельность. Апрельский указ 2018 года президента Узбекистана учреждает единый медиа-центр, который должен вскоре заработать, и должен, по замыслу законодателя, предоставлять обществу всю необходимую информацию.
То есть, при всех имеющихся объективных различиях, государство утвердило себя в качестве участника взаимоотношений СМИ и религиозных объединений.
Сходство текстов в видении проблем и путей их разрешения позволяет говорить о том, что религиозная политика государств региона хотя и не будет единообразна, но будет следовать параллельным курсам
Заключение
Завершая обзор, можно сделать некоторые прогнозы на будущее.
Сам факт принятия подобного рода документов – свидетельство начала нового этапа в государственно-религиозных отношениях стран региона. А сходство текстов в видении проблем и путей их разрешения позволяет говорить о том, что религиозная политика государств региона хотя и не будет полностью единообразна, но будет следовать, как минимум, параллельным курсам.
Во-первых, предстоящие 3-5 лет следует ожидать продолжения роста числа религиозных учебных заведений, совершенствования учебных программ, улучшения их материально-технической базы, и благодаря этому – роста числа студентов. При этом, даже в отдаленной перспективе медресе и другие религиозные учебные заведения не смогут стать альтернативой системе светского образования в странах региона. Но есть надежда, что благодаря этим мерам потребность в религиозном образовании у граждан этих стран будет удовлетворяться в требуемых объемах.
Во-вторых, вопрос финансирования религиозной деятельности на среднесрочный период вряд ли будет полностью снят. В первую очередь потому, что учреждение вакфов в Казахстане и Узбекистане не сопровождалось выделением имущества, доходы от которого будут расходоваться на целевые нужды. Иными словами, в обоих случаях мы пока имеем дело с «пакетом документов». Не последнюю роль в вопросе финансирования религиозной деятельности имеет вопрос личных доверительных отношений. Особенно это касается крупных пожертвований. Над этим и другими вопросами духовенству придется работать уже не только с государством, но и с широкими слоями общества, у которых определенно будут свои пожелания и предпочтения. И их необходимо будет учитывать.
В-третьих, важность доступа к СМИ и издательскому делу уже давно оценили и государство, и духовенство. Похоже, что по данному вопросу достигнуто согласие между ними. Но здесь возникнут вопросы уже у потребителей этой информации – верующих, неверующих и исследователей религии. В этой связи показателен пример казахстанского тематического канала «Асыл-Арна». Энтузиазм по поводу его открытия прошел, и сегодня он прочно занял свою нишу. Поэтому, похоже, что менеджмент канала не видит нужды в дальнейшем его развитии.
Иными словами, во всех рассмотренных случаях инициативы руководства стран региона будет ожидать суд тех, на кого, в конечном итоге, направлены все предусмотренные меры. И здесь возможна масса вариантов. К примеру, поступление в продажу первого узбекского печатного издания Священного Корана вызвало многочасовые очереди в книжные магазины. И весь первый тираж был раскуплен за три дня. В то же время можно привести массу примеров того, когда инициативы терпели неудачу.
Вместе с этим, есть основания полагать, что в будущем при подготовке подобного рода актов религиозная политика будет корректироваться в сторону ее смягчения. Все-таки главным основанием секьюритизации религиозно-государственных отношений выступил рост религиозного экстремизма и терроризма, который уже сменился на спад во многих странах мира. А главное – устранена угроза миропорядку со стороны террористической организации, известной как ИГИЛ.
Photo: by Sergeev Kirill, Shutterstock
