Духовную сердцевину философии истории народов Востока вообще и Центральной Азии в особенности составляет категория преемственности. В восточном представлении «живая связь времен» – вовсе не отвлеченная метафора, а историческая реальность. Историческая же реальность – не просто череда поколений; прошлые, нынешние и будущие поколения связаны между собой одной непрерывной и неразрывной цепью культурной традиции.
Первое.
Новогодний праздник Навруз олицетворяет живую культурную традицию народов, празднующих Навруз, прославляя в качестве ведущего социального идеала земледельческой цивилизации – одухотворенный мирный труд. Зажженный на заре этой цивилизации священный огонь Ахуры до сих пор выполняет великую духовную миссию. Он вселяет исторически неунывающему народу-творцу самого древнего на земле новогоднего праздника светлое, нравственно одухотворенное чаяние. Что словно эстафетная палочка передается из рук одного поколения в в руки другого поколения, от одной, уже минувшей эпохи, в другую, еще только наступающую эпоху…
Поэтому неудивительно, что каждый раз, когда происходило насильственное изменение исторического русла, самой настоящей угрозе подвергался именно Навруз.
Большевики-атеисты во времена утверждения советской власти в Средней Азии официально запретили (в 1926 году) празднование Навруза, представляя его как «мусульманский» праздник. В этом, однако, не было ничего удивительного. Куда более удивительным выглядит другой факт. Ирония исторической судьбы заключается в том, что в наше время, уже в условиях независимого развития нашей страны, иные местные улемы фундаменталистского толка стали требовать запрета празднования Навруза, но уже исходя из противоположного идеологического вердикта: Навруз является «немусульманским», а именно «языческим» праздником, празднование его – «харам», и, следовательно, надо запретить мусульманам участвовать в торжествах по случаю общенационального праздника Навруз! Такая архаическая позиция явно подрывает национальное единство страны (вахдат-и милли) в широком смысле! (Конечно же, за этой теологической архаикой лежит вполне определенный политический мотив современного звучания, но его анализ выходит за рамки данного текста.)
Да, Навруз как всенародный праздник изначально носит неисламский характер. В принципе же он является не религиозным, а светским праздником – из числа тех, которые, по классификации Беруни, «унаследованы от отцов», – не арабского, а аджамского происхождения, уточним мы.
Но вот что любопытно: эта деталь, казалось бы, существенная с религиозно-мировоззренческой точки зрения, не помешала делегациям арабских государств единодушно поддержать в ООН предложение об объявлении Навруза «Международным Днем»! В их числе была и Саудовская Аравия.
Картина представляет семью каджаров, празднующую Навруз за праздничным столом “Хафт син” и чтением Хафиза (Википедия)
Второе.
Углубляясь в основания древнеарийского мировоззрения, можно обнаружить, что в его основании лежит следующая рациональная вера, которая четко сформулирована в «Наврузнаме» Хайяма: «Единый порядок обуславливается равновесием… Этот мир установлен только равновесием, он процветает благодаря ему».
Равновесие было важным элементом категориальной структуры западно-арийского типа мышления per se – как рационального, так и иррационального. (На мусульманском Востоке, в отличие от христианского Запада, эти формы мышления находились в единстве. Соединительными же мостами между рациональным и иррациональным служили философия и астрология.) Учитывая архетипическую предзаданность морального вектора арийского стиля мышления, можно сказать, что сформулированная Хайямом историософия равновесия есть онтологическое оборачивание этики умеренности, которая была доминантой образа жизни и образа мысли наших предков на всем протяжении древности и средних веков.
Нормативная же этика, основанная на общекультурной идее равновесия, порицает в одинаковой мере как недостаточное (тафрит), так и чрезмерное (ифрот). Один из выдающихся теологов ислама Абу Хамид аль-Газали из Хорасана осуждал обе эти крайности как “порок”, а умеренность квалифицировал как “совершенство”.
Чтобы показать органичность связи Навруза с историософией равновесия, необходимо сначала сказать, что эта последняя не есть отвлеченная метафизическая идея. Хайямовская концепция равновесия не является также продуктом ситуативной размышления о значении красивого лица – в свою очередь “случайной” темы, которая, на первый взгляд, включена в “Наврузнаме” с целью развлечения пресыщенного читателя из числа высоких вельмож.
Нормы культуры Навруза также базируются на этике умеренности. Центральноазиатский новогодний праздник, как и всякое другое народное торжество, полифоничен, но его звук негромкий. Навруз пришел из языческого прошлого, но ему чужда языческая стихия современной музыки и танца. Его музыкальную природу адекватнее всего выражает классическая система «Шашмаком»: космическое происхождение Навруза отражено в известных макомах, таких как «Соз-и Навруз», «Навруз-и Бузург» и «Бод-и наврузи», в которых эхом звучит негромкая пифагоровская «музыка небес».
Третье.
Празднику Навруз изначально присущ ряд характерных культурно-исторических черт, которые в целокупности превращают его в поистине уникальное мировое явление. В интересующем меня аспекте следует особо выделить две из этих черт, которые гармонируют с всечеловеческими идеалами Организации Объединенных Наций.
Первая: Навруз – самый универсальный среди всех известных народных праздников: и по природной основе, и по культурным архетипам, и по эсхатологическим ожиданиям. Универсальность Навруза как природного явления очевидна: за начало нового года принят момент первого восхода Солнца после астрономического равноденствия, которое отражено во всех известных системах солнечного летоисчисления (от календаря Майя до «эры Джалали», созданной Хайямом).
Вся фактическая история формирования базовой культуры Навруза свидетельствует о том, что она не была (да и не могла быть!) этноцентристской ни по своим историческим истокам и ни по своей духовной сути. Ее выдающимся деятелям, выросшим в открытой для внешнего воздействия цивилизационной среде, были совершенно чужды идеи, выражаясь по-современному, культурного национализма, равно как и культурного нигилизма.
Вторая. Культура Навруза зиждется на ценностях, которые не противоречат духовным началам жизни других народов мира. В самом деле, Навруз – не праздник победы над кем-то или день национального плача по случаю поражения от кого-то; тем более – это не день ритуального возмездия за зло, причиненное субъекту праздника кем-то и когда-то. (Скажем, в день Навруза не издеваются над чучелом реального или виртуального врага, равно как и не посылают проклятия в его адрес.) Всенародный праздник в целом не носит также протестный характер, хотя временами и местами (например, в Худжанде позапрошлого века) хор языкастых девушек высмеивал городских вельмож. Словом, ни этос и ни пафос Навруза не направлен против кого-то бы ни было.
Происхождение Навруза связывается с не какими-нибудь событиями этнического, национального, локального или регионального характера, а с самими масштабными явлениями, имеющими универсальное значение – актуальное или потенциальное. Так, традиция представляет Навруз как начало ряда космогонических событий (они перечислены в трудах Беруни и Хайяма): сотворение Вселенной, создание дольного мира, образование Солнца, приведение в движение небесных сфер и т. д. Не менее масштабны и универсальны также ассоциируемые с праздником Навруз поворотные моменты эпической борьбы Добра и Зла, особенно победа Кайумарса над Девом. Но праздник установлен не в честь какого-либо из этих космогонических и эпических событий.
Объединяющее начало Навруза – не языческая или этноцентристская религия, равно как и не какая-либо эзотерическая секта; не какая-нибудь сакрализованная география и тем более не «голубая кровь», а Культура с большой буквы, которая с момента взаимного отчуждения сынов Кайумарса или Адама (по семитской версии) призвана восстанавливать былые общеродовые узы человечества. Таким образом, нормы и идеалы культуры Навруза, подчеркну еще раз, носят всечеловеческий характер.
Стол “Хафт син” на приеме в Белом Доме в честь Навруза (Белый дом)
Хафт син включает себя 7 элементов, названия которых начинаются с буквы ﺱ — «Син», пятнадцатой буквы персидского алфавита:
- سیر (сир) — чеснок, символ медицины;
- سیب (сиб) — яблоки, символ красоты и здоровья;
- سبزه (сабзе) — проростки (пшеницы или чечевицы), символ возрождения природы;
- سنجد (сенджед) — лох, символ любви;
- سرکه (серке) — уксус, символ мудрости и терпения;
- سمنو (саману) — хлебный пудинг, символ достатка;
- سماق (сомаг) — сумах, символ рассвета.
Четвертое.
В связи с этим следует обратить особое внимание на два важных элемента гуманистической культуры центральноазиатского новогоднего праздника, которые органически вписываются в контекст современности. Речь идет о специфических формах социокультурной активности, которые предписываются субъекту праздника.
Согласно традиционным верованиям, небо особенно благосклонно к земле в дни Навруза в следующем смысле. Накануне праздника на землю спускаются души (фраваши – в зороастризме благой дух) благочестивых умерших (точнее, неиспорченная и неоскверненная часть их души). Но, как оказывается, небесные посланники посещают не все дома верующих, а только те, которые (а) приведены в порядок, (б) где господствуют мир и согласие. В системе элитной культуры Навруза эти два элемента народного поверья приобрели универсальное значение и как таковые могут быть органически включены в новоформирующееся глобальное сознание. В перспективе же современного глобализирующегося мира они приобретают новое гуманистическое звучание.
Так, расширив пределы семейного очага до масштабов земного шара, в обычае предпраздничной уборки можно усмотреть прообраз теперешнего экологического императива, требующего не допускать загрязнения окружающей среды. Более того, в свете нравственных установок культуры Навруза (культ моральной чистоты, особенно воспитание одухотворенного чувства нетерпимости по отношению ко лжи и лицемерию, о чем, кстати, восторженно сообщал древним грекам тот же Геродот) можно углубить и само понятие экологии, а именно ставить вопрос о предотвращении загрязнения окружающей среды – не только физической, но и духовной.
Речь идет об увеличении логического объема и предметного содержания современной экологической науки: она должна заниматься вопросами защиты не только природы, но и культуры – как от разрушения, так и от загрязнения. Ведь разрушение и загрязнение первой (природы) зачастую является следствием деградации второй (культуры). В более общем же плане необходимо ставить вопрос о единстве экологических начал природы, культуры и человека.
Этот новоэкологический императив фактически уже прокладывает себе дорогу в коллективное сознание мирового сообщества. В основополагающих документах ООН – от Декларации тысячелетия до многочисленных рекомендаций ЮНЕСКО – настойчивый призыв к диалогу на всех уровнях международного общения сопровождается подчеркиванием необходимости укрепления культурного взаимопонимания, воспитания религиозной толерантности и поощрения духовного развития, включающего преодоление этно- и культуроцентристских предрассудков и идеологических предубеждений. В стратегии перехода от «культуры реагирования» к «культуре предотвращения», реализуемой нынче ООН в глобальном масштабе, важнейшими структурными элементами как раз является экология человека и его культуры.
Парад в честь Навруза в Монголии (Википедия)
Пятое.
В качестве дальнейшего развития и углубления известной идеи межцивилизационного диалога напрашивается необходимость формирования культуры совыживания в высшем смысле. Вопреки началам классического марксизма и утопиям новейшего глобализма, овеянным неолиберальной мечтой о конце истории, вовсе не стремление к единообразию мира, а, наоборот, культивирование его разнообразия, является общеисторическим фактором выживания человеческого рода. Но с одним существенным методологическим уточнением: расцвет разнообразия культур должен сопровождаться многосторонним диалогом между самобытными цивилизациями, иначе в ответ на унифицирующий вызов культурной глобализации они могут (в принципе) замкнуться в пределах собственных традиций.
К сожалению, судя по текущей международной практике, политическому мышлению современности все еще чуждо понимание многообразия в качестве позитивного фактора в историческом развития человечества. Наоборот, многообразие многими воспринимается как угроза. Именно такое миропонимание, неадекватное как с теоретической точки зрения, так и практической, как это неоднократно констатировалось в документах ООН, не позволяет многим увидеть общие ценности, соединяющее все нации и народы планеты в одно историческое целое – глобальную цивилизацию.
Культурные архетипы древнеарийского новогоднего праздника суть не только духовные константы прошлого и настоящего, но и детерминанты борьбы за лучшее будущее, освещенное ярким светом этико-космологической веры в конечную победу Добра над Злом. В этом плане на Навруз возложена великая историческая миссия: не просто ежегодно засвидетельствовать сохраняющуюся связь настоящего с прошлым, но и гарантировать наступление будущего.
Танец Навруз, Бухара, Узбекистан (Flickr)
Шестое.
Изначальный смысл новогодних праздничных ритуалов Беруни усматривал в том, что они нацелены на то, чтобы не только «достигнуть увеселения души и радости духа», но и «поддержать надежды уповающих и спасти близких к гибели от опасности и беды». Ритуалы эти суть «правила, которые потомки заимствовали у предков». В рассматриваемом контексте очень важна характеристика цели констатируемой ученым-энциклопедистом преемственной связи поколений: «Ради благословения счастья и благого предзнаменования». Благое же предзнаменование является органической частью оптимистического этоса и пафоса культуры Навруза.
По свидетельству Абурайхана Беруни, наши далекие предки шестой день праздника, именуемый «Навруз-и Бузург», считали Днем Надежды («Руз-и Умед»). Что касается происхождения и основания этой надежды, то Беруни как историк культуры ограничился указанием на верования своих современников: они были уверены в том, что в знаменательный день «Навруз-и Бузург» там, на небесах, «распределяют счастье (саодат) для обитателей земного шара». Очевидно, речь шла о ежегодном божественном «благотворительном» акте.
Теперь о существовании этой наивно-языческой веры, приобретшей со временем соответствующую мусульманскую окраску, мы узнаем только из старинных книг, но исходная посылка этой веры включена в широкий психокультурный контекст. Беруни как историк культуры обратил внимание лишь на одно из двух составляющих новогодней надежды древних иранцев и туранцев, а именно на то, которое можно условно обозначить как теокосмическое. Второе составляющее новогодней надежды, связываемой с наступлением Навруза, имеет эсхатологический характер. Эта надежда вытекает из веры в наступление в эсхатологическом будущем грандиозного вселенческого события, именуемого фрашкард (авестийское: фрашо-керети). Его главная цель состоит в восстановлении идеального состояния мира, господствовавшего до начала всеохватывающей космической битвы сил Добра и Зла. Эта общекосмическая цель достигается через коренное преобразование всего бытия, знаменующее собой окончательную и бесповоротную победу сил Добра над силами Зла.
Предусмотренный в зороастризме поворот космологического течения наступает не неожиданно, не как чудо, свершившееся только благодаря вмешательству божественной мессии. Правда, явление Спасителя (точнее, спасителей, ибо в зороастризме их трое) имеет место и в данном случае, но космическое спасение происходит не без участия самого субъекта надежды, живущего на земле, но призванного поддержать бога Добра и его добрых небесных посланцев. В этом состоит принципиальное доктринальное отличие зороастрийской эсхатологии от эсхатологический учений всех остальных религий – мировых, этнических и локальных; место и роль, отведенные человеку в системе духовного мироздания Ахуро Маздо, беспрецедентны в буквальном смысле.
Важный момент партнёрства бога и человека состоит в том, что эта созидательная работа общекосмического масштаба и значения вовсе не навязывается человеку, так сказать, в принудительном порядке; человек как разумное существо имеет свободную волю, и он может и вправе делать сознательный нравственный выбор между Добром и Злом. Кстати, и небесные спасатели (они представляются как сыновья Ахуры Маздо) работают на духовной почве, ранее возделанной добрыми людьми.
И седьмое.
Это верование, лежащее у истоков предпраздничной Надежды, имеет широкий философский горизонт. Следуя классификации Альбера Швейцера, зороастризм можно охарактеризовать как оптимистически-моральное мировоззрение, исходящее из миро- и жизнеутверждающего начала.
В зороастризме Бог и Человек «публично» не взаимодействуют, но в этическом мироздании по божьей воле или божьей милости их цели – искоренение зла на земле и в космосе – соответствуют друг другу. Ахура Маздо требует от человека не просто почитания, но и активного, морально мотивированного содействия благодеяниям Премудрого, в особенности целенаправленного и нравственно осознанного соучастия в спасительной миссии Его сыновей (трех саошйантов). В конце же времен именно когерентные усилия Бога, Человека и саошйантов порождают суммарную духовную энергию, способную обеспечить окончательную победу сил Добра над силами зла.
Мир был сотворен в день Навруза. Очевидно, спасение и обновление мира (его этически нацеленная трансформация) тоже произойдут в светлый День Навруза!
