Д-р Жанна Фео де ла Крoа, историк и этнолог, руководитель исследовательской группы «Культурная история воды в Центральной Азии» Университета Тюбинген, Германия рассказывает в интервью о знаковых местах Центральной Азии, ставших героями ее последней книги “Iconic Places in Central Asia: the moral geography of pastures, dams and holy sites”.
Что именно вы подразумеваете под термином «моральные географии»? Это ваш собственный термин?
Географы уже давно говорят о «моральных географиях» с различных позиций. Я использую эту концепцию в своей книге, чтобы описать места в Токтогульской долине, которые местные люди считают ценными: святые места (мазары), огромную советскую гидроэлектростанцию и горные пастбища (джайлоо). Эти места представляют ценность для местных людей не только из-за добываемой электроэнергии или возможности разводить жирных овец, но и потому что они стали знаковыми, «иконическими», символизирующими надежду и ценности. Жители Токтогула, например, гордятся и тем, что могут жить по старинному укладу на джайлоо, и тем, что они современные и имеют доступ к гидроэнергетике, на строительство которой было пожертвовано много земли и вложено много труда.
Я утверждаю, что способы взаимодействия токтогульцев с этими объектами радикально различаются. Для них совершенно нормально относиться к мазару почти как к человеку и вести через ним разговор, а к дамбе – только лишь как к ресурсу, пассивному объекту, который можно использовать и которым можно управлять. Такое гибкое отношение на самом деле характерно для людей, но нам сложно это понять, поскольку мы склонны думать, что люди имеют свои исчерпывающие и закрытые взгляды, например, в отношении «кочевников», «капиталистов» или «мусульман».
В своей книге я показываю, как люди используют каждое из этих мест как источник своих убеждений и мечтаний, как островки надежды. Они передвигаются между этими объектами, чтобы обеспечить свое выживание на индивидуальном и коллективном уровне, со всеми напряженностями и конфликтами, присущими жизни в обществе.
Что особенного вы находите в кыргызской «моральной географии»?
Поразительно, что такие места, как мазары, имеют силу вдохновлять на совершенно иное поведение и мышление того, кто только накануне провел вечер в городском кафе. Будто эти знаковые места позволяют нам переключаться между различными режимами человеческого бытия. Конечно, не все действуют одинаково: кто-то полностью отказывается посещать мазары, а кто-то абсолютно отторгает советское наследие. Но несмотря на несправедливость и страдания, с которыми жители Центральной Азии сталкиваются ежедневно, им в какой-то степени повезло, что у них такое «гибкое» пространство.
В своей жизни мы тратим много времени на постоянные переживания о бесчисленных проблемах, ухудшающейся обстановке и новых угрозах. Поэтому я хотела рассказать в равной степени правдивую историю о жизнестойкости – о том, как люди находят радость, посещая эти места, выражают свое довольство и отдают дань красоте в поэзии и песнях.
Я обнаружила эстетику пространств, где люди не только обозревают их, но довольно часто обращаются к ним через хвалебную поэзию, песни и различные действия и мероприятия, такие как паломничество. Таким образом, в моей книге я рассказываю не только про сложности жизни пастуха или жизнь городка работников дамбы, но и том, что придает людям силы, где они мечтают о хорошей жизни вне зависимости от того, идет ли речь о невестке или о таксисте.
Водное хранилище в Токтогуле. Март 2009 г.
Ведя кочевой образ жизни, народы Центральной Азии были особенно близки к природе. Наблюдаете ли вы это в современной жизни – возрождение этих традиций или их восхваление?
Это сложный вопрос. Кочевников сильно идеализируют (а иногда ненавидят), поэтому я предпочитаю разговаривать о жизни мобильных животноводов. Существует много представлений о кочевниках, вытекающих из их «золотого прошлого», когда все было в гармонии и поддерживался баланс. Верно то, что советское и капиталистическое восприятие природы только как ресурса, который можно эксплуатировать по желанию, имеет самые катастрофические последствия, чем какой-либо иной уклад жизни. Как и свои предки, центральноазиаты редко воспринимают природу как что-то отдельное, но больше видят себя частью мира, наполненного различными влиятельными силами. Это также означает, что «природа» не всегда «добра» и, если понадобится, люди устраняют некоторые ее опасности (например, убивают слона, который угрожает урожаю).
Изучение архивных фотографий Токтогульской плотины с бывшим работником плотины
Я думаю, что люди Центральной Азии и по всему миру увлечены идеей «гармонии с природой», потому что мы знаем, что мир – это намного больше, чем запас ресурсов. В своей книге я обсуждаю, как к регулированию пастбищ подходят различные государственные и негосударственные службы планирования. В этих документах и политиках джайлоо – не более, чем пространства, которые могут накормить определенное количество скота и людей. Но для людей, которые используют джайлоо (или даже просто мечтают о них), они также означают красоту, дом или даже прибежища во время очередной волны радикальных экономических или социальных перемен. Я утверждаю, что восприятие джайлоо как «вечного» – одна из причин того, что жители джайлоо не всегда могут признать, что наносят им серьезный вред. Также важно иметь в виду, что не у каждого гражданина Кыргызстана есть доступ в этот воображаемый дом: эти угодья видятся как собственность этнических кыргызов, даже при том, что история их использования и заселения гораздо более сложна.
Женщина посещает мазар посвященный Чопан-ате, покровителю овец
Как вы анализируете советское и постсоветское в вашем контексте?
Наиболее интересный вопрос – это как сами жители Центральной Азии думают и говорят о советском и постсоветском периоде. Поражает, что эти два «блока» часто берутся за основу для того, чтобы делать суждения о правительствах и даже людях: «советский человек» может быть как комплиментом, так и насмешливой ремаркой. Я поняла, что люди редко различают 1950-е годы от 1980-х, хотя жизнь была очень разной в эти периоды. Это потому, что часто сравнение между советской и постсоветской жизнью – это способ порассуждать, какой жизнь должна быть, и как люди и правительства должны действовать.
В своей книге я рассказываю о различных путях взаимодействия с историей, например, как представления жителей Центральной Азии о героях хорошо коррелируют с представлениями о советском руководстве и ценностях. Например, многие перемены в Токтогуле объясняли изменениями погоды, вызванными в свою очередь хорошими или плохими руководителями. Я также описываю техники, которые люди используют для запоминания того, что они хотят сохранить в памяти, или того, что они хотят коллективно забыть.
Изготовление из войлока
Вы много работали по водному вопросу в Центральной Азии. Как, по-вашему, влияет водный вопрос на взгляды и взаимоотношения людей? Может ли дефицит водных ресурсов привести к конфликтам, есть ли уже предпосылки к этому?
Люди могут конфликтовать по любому поводу, если накалить обстановку до определенного предела. Кровопролитные конфликты происходят не из-за недостатка каких-либо ресурсов. Но действительно, глобальные прогнозы об изменении климата и дискуссии о сокращающихся запасах пресной воды на фоне стремительного роста населения стали почвой для беспокойства о «водных войнах» в регионе. Но за исключением нескольких очень специфических «горячих точек», где дефицит присутствует, воды в регионе на самом деле хватит всем. Есть гораздо более засушливые зоны на земном шаре, которые достаточно эффективно распоряжаются водой. Это чаще проблема справедливого распределения. Также существует проблема того, что в данное время в инфраструктуре водоснабжения чрезвычайно много потерь. Часто до 40% воды, передаваемой по бетонному каналу, вытекает до того, как попадет на какое-либо поле или в дом.
Празднование майских праздников
Если только вы не пытаетесь расселить большое количество людей в очень засушливой пустыне, наличие «дефицита» воды – это вопрос того, как мы воду распределяем. Для выращивания хлопка, к примеру, требуется в несколько раз больше воды, чем для выращивания пшеницы. Во всем мире было лишь небольшое число конфликтов, которые бы происходили из-за недостатка воды.
Тем не менее, в Ферганской долине происходят конфликты между различными группами или соседними деревнями из-за доступа к питьевой и поливной воде. При том, что доступ к воде всегда имел ценность и иногда приводил к конфликтам, еще с советских и досоветских времен мы знаем, что были действенные механизмы для их урегулирования. Этими вопросами занимались признанные авторитетные лица из местной власти, такие как «миробы». Но и они вряд ли могли обеспечить абсолютно справедливое распределение, например, между зажиточными и менее влиятельными семьями или деревнями, эти споры почти никогда не приводили к широкомасштабным или вооруженным конфликтам. Все потому, что людей связывали и другие отношения – браки и торговые партнерства.
Настоящие проблемы начинаются, когда сообщества (государства) в верховьях и низовьях рек уже не имеют таких «дополнительных» связей, и их отношения и взаимозависимость ограничиваются только вопросами водоснабжения. В таких обстоятельствах вопрос того, кто и сколько получит кубических километров воды, превращается в игру с нулевой суммой, где должен быть победитель и проигравший. Это заставляет людей предпринимать усилия, чтобы защитить то, что они имеют. В тех регионах Центральной Азии, где происходят серьезные водные конфликты, всегда присутствуют факторы, разжигающие разногласия, такие как националистические чувства, или сложности, возникшие в результате спорных и милитаризированных границ.
Село Бель-Алды
Название вашей книги привлекательно для туристов. Каково ваше откровенное мнение о туризме в регионе? Что привлекает иностранцев, и как местные воспринимают интерес иностранцев?
Я буду очень рада, если путешественники по Центральной Азии прочитают «Знаковые места». За исключением специального теоретического раздела, я действительно старалась писать так, чтобы увлечь читателя. Разные люди сегодня приезжают в Центральную Азию. В городах Шелкового пути и на берегах Иссык-Куля выстроены большие отели. В горах и пустынях разбиты городки из юрт, где люди могут покататься на лошадях или верблюдах. Туристам интересны люди Центральной Азии, плов или удивительная архитектура советского Ташкента. Но так же, как и в любой точке мира, есть люди, которым лишь нужно дешевое место для купания и отдых от домашней рутины. Я слышала шокирующие истории о некоторых туристах, которые использовали в своих интересах доброту и щедрое гостеприимство местных людей – это результат недопонимания в плане ожиданий и норм этикета между хозяевами и гостями.
Есть хорошая поговорка, которую я люблю повторять своим студентам: «Тяга к экзотике – это повод, чтобы узнать людей». Если у людей есть стереотипные представления о регионе, то посетив его, они получат шанс по-настоящему познакомиться с людьми и развеять эти стереотипы. Найти что-то гораздо более интересное, чем «истинных кочевников» или «восточные базары».
Фотографии: Д-р Жанна Фео де ла Крoа
