В этом году Интеграционный барометр Евразийского банка развития (ЕАБР)-2017, измеряющий отношение к евразийской интеграции, отмечает, что хотя Евразийский экономический союз (ЕАЭС) по-прежнему пользуется значительным уровнем доверия и поддержки со стороны населения его 5 государств-членов (от 50% до 83%), а также Таджикистана (69%), позитивное отношение к евразийской интеграции плавно снижается, причем как среди государств, входящих в Союз, так и за его пределами. Центральная Азия остается регионом, разделенным на торговые блоки – некоторые страны являются членами ВТО, другие – ЕАЭС, третьи взаимодействуют только в рамках СНГ. С долгожданным возобновлением дискуссии о центральноазиатской интеграции, возникают вопросы о ее “сопряжении” или взаимоотношениях с интеграцией евразийской. Об этом в интервью CAAN размышляет интеграционист Фарход Толипов, директор негосударственного научно-образовательного учреждения Билим карвони (Караван знаний).
Сейчас вновь говорят о возможностях вступления Узбекистана, а также Таджикистана в ЕАЭС. Хотя обе страны всегда заявляли о желании быть вне этого блока, экономическая ситуация, возможно, актуализирует вопрос. Для Таджикистана – Россия, как ни крути, рынок труда, для Узбекистана, что важнее, один из главных рынков и для собственных товаров. ЕАЭС к тому же предлагает разноскоростную интеграцию – начав, возможно, с определенного ассоциированного членства. Что вы думаете по этому поводу – могут ли экономические интересы изменить ситуацию, особенно, в Узбекистане?
Пока экономические выгоды от вступления Узбекистана в ЕАЭС не очевидны. Они также не вполне очевидны в случае Казахстана и Кыргызстана, где существуют противоречивые оценки последствий их членства. Рынок труда и рынок сбыта товаров действительно существуют уже сегодня и функционируют и без членства Узбекистана и Таджикистана в ЕАЭС, поскольку эти рынки обоюдно выгодны и для стран ЦА, и для России. Так, в двустороннем формате Узбекистан и Россия располагают достаточным пакетом договоров и механизмов для развития экономического сотрудничества и торговли. Другими словами, экономические интересы удовлетворяются достаточно эффективно и в двустороннем формате.
Выдвижение принципа разноскоростной интеграции или ассоциированного членства плохо скрывает стремление России превратить ЕАЭС в свой крупный геополитический успех. Повторяя европейскую модель разноскоростной интеграции, «отцы-основатели» постсоветской ре-интеграции не могут не замечать, что в Европе весь этот процесс последовательно направлялся и в итоге привел к политической (!) интеграции, которая ставилась как цель уже в начале создания общего рынка в Европе.
С другой стороны, ЕАЭС становится более азиатским, чем европейским, и страны-участницы эффективно сопротивляются любой политической надстройке, делая упор только на торговле и экономике. Возможно ли представить ЕАЭС в более выгодном свете, чем он рисуется, если думать о геополитических дизайнах и т.д.?
Сопротивление политической надстройке – естественный процесс в реалиях постсоветского пространства. Во-первых, «советский синдром» нигде еще не преодолен в постсоветских республиках; во-вторых, эта надстройка, как многим представляется, может закрепить доминирование России в объединении и ослабить суверенитет государств-членов.
Привлекательность интеграции порождается не только экономическими детерминантами. И европейская интеграция хорошо это иллюстрирует. Вся история европейской интеграции показывает особое значение единства ценностей, общей идентичности, совместного противостояния угрозам, а также демократии. Все эти аспекты или, точнее, движущие силы интеграции, в ЕАЭС отсутствуют. (В противном случае, наверное, СССР не распался бы).
Внутренняя интеграция отдельной нации как таковой и более широкая интеграция наций (государств) в регионе – по сути, тождественные (либо очень схожие) процессы. Но мы знаем, что единство нации зиждется не только на общем хозяйстве (экономике), но и на других известных основах общности. Аналогично и межгосударственная интеграция должна держаться на тех же основах. Этот вопрос еще малоизучен.
В частности, вопрос региональной безопасности в ЦА – один из таких аспектов общего регионального развития. Элементы региональной структуры безопасности появлялись в годы активного строительства регионального дома в 1991-2005 гг. в лице ЦЕНТРАЗБАТа, создания совместного антитеррористического штаба, подписания договоров о совместном противодействии угрозам и пр. Все это следует реанимировать. В конечном итоге, интеграция государств есть, прежде всего, объединение сил против общих угроз. С концептуальной и структурной точки зрения ОДКБ не может заменить региональную структуру безопасности в ЦА.
Сопряжение “евразийской” и “центральноазиатской” интеграции. Может ли обратный процесс вступления стран Центральной Азии в ЕАЭС (обратный, если вспомнить историю ОЦАС-ЕврАзЭС-ЕАЭС) подстегнуть собственную центральноазиатскую интеграцию? С появлением такого центральноазиатского блока в ЕАЭС возможно усиление голоса Центральной Азии как региона?
Не думаю, что это правильная стратегия. Печальный опыт вступления всех ЦА-стран в ЕврАзЭС, который не только не способствовал центральноазиатской интеграции, но даже стал причиной ликвидации уже существовавшей 15 лет региональной интеграционной структуры ОЦАС, говорит об обратном, не говоря уже о том, что само ЕврАзЭС распалось, так и не став интеграционным образованием.
Причины и предпосылки для центральноазиатской интеграции не идентичны тем, что определяют интеграцию в евразийском пространстве. Более того, собственно сама концепция (и идеология) постсоветской ре-интеграции еще нуждается в обновлении и приспособлении к условиям современности и преодолении великодержавной асимметрии. Но это не означает полной несовместимости двух моделей.
Появление же центральноазиатского блока в ЕАЭС – более правильная постановка задачи интеграции, но это означает, что этот блок должен сначала сформироваться, и только после этого быть представленным в любых более крупных объединениях, особенно в такой континентально растянутой, геополитически перегруженной и пока более размытой структуре, как ЕАЭС.
Говорят, главы стран Центральной Азии соберутся на саммит в марте следующего года. Что вы думаете об этой платформе? И вообще насколько важно политическое измерение в центральноазиатской интеграции, чем экономика и торговля?
На конференции в Самарканде в октябре 2017 года по проблемам региональной безопасности Президент Узбекистан осторожно заметил, что речь не идет о создании интеграционной структуры. Однако, я думаю, интеграционный проект не стоит откладывать на будущее, поскольку, во-первых, страны региона уже имеют солидный опыт в этом деле (вновь напомню: ЦАС-ЦАЭС-ОЦАС) и игнорирование этого опыта может нивелировать достижения и саму ценность интеграции; во-вторых, «страх» перед интеграцией прямо или косвенно будет не только напоминать о существовании неких препятствий (в том числе геополитических) для этого, но и противоречить духу Договора о вечной дружбе между странами ЦА и соглашениям о стратегическом партнерстве, которые Узбекистан подписал практически со всеми своими центральноазиатскими соседями.
Саммит глав государств ЦА в марте следующего года может стать логическим продолжением общего оживления региональных отношений и инициатив, выдвинутых в Самарканде. Более того, он может стать прорывным саммитом, если главы государств смогут определить верные перспективы и ближайшие задачи, которые должны включать в себя не только экономические и торговые вопросы, но и вопросы безопасности и политические вопросы. В частности, было бы очень своевременно и целесообразно принять решение о воссоздании ОЦАС, чему ничего не мешает, т.к. ОЦАС можно представлять как в рамках сдержанной концепции в качестве кооперативной платформы, так и в рамках более строгой интеграционной концепции. Воссозданная ОЦАС могла бы служить платформой, аналогичной Европейскому Совету.
