7 ноября исполнилось 100 лет октябрьской революции, а уже в декабре грядёт очередная годовщина подписания Беловежских соглашений, события, поставившего точку в истории существования СССР. В том, что распался Советский Союз, обычно винят национальный вопрос, самым значительным проявлением которого стали события декабря 1986 в Алма-Ате. Но какую роль сыграл в крахе империи сам «русский вопрос»?
В неутихающих дискуссиях о причинах распада Советского Союза звучат разные аргументы, где говорится, что система управления Советского Союза не справлялась с необходимым экономическим планированием, военно-промышленный комплекс слишком доминировал в экономике, партийный и силовой контроль стал казаться слишком жестким, а «перестройка» и «гласность» Михаила Горбачева и Александра Яковлева в итоге обнажили все проблемы межнационального характера. Последние и ускорили распад Советского Союза. Другая сторона будет вам подавать в полном комплекте массу историй о том, как коллективный Запад во главе США сделал все для распада советской империи и ликвидации ее как геополитического и идеологического конкурента, действуя через своих ставленников в высших эшелонах власти.
Среди всех этих аргументов довольно редко обсуждается фактор «русского вопроса» и его роль в распаде СССР.
Многие согласятся с тем, что «точкой невозврата», «триггером смерти» Советского Союза стал провал ГКЧП, после которого для многих стало очевидным, что дни союзного государства сочтены. Победу одержал Борис Ельцин, а с ним и силы, которые считались «либеральными», стремящимися повернуть Россию в сторону Запада и избавить навсегда от ордынского менталитета. Если (по словам Эмиля Паина) первый период постсоветской истории России прошел под знаком активности этнических меньшинств, то второй начался с активизации этнического большинства.
Эволюция: от исторического клуба к антикоммунизму
«Русская партия» – это собирательное название различных общественных объединений и групп России, выступавших в защиту прав и интересов русского народа. По убеждению сторонников этого течения, именно русский народ в СССР был ущемлён больше всех остальных – у России не было своей национальной столицы, компартии, собственной Академии наук и прочих атрибутов суверенного государства.
Идеи эти начали формироваться в 1960-е годы на базе так называемого «Русского клуба», созданного при Московском обществе охраны памятников и призванного заниматься комплексным изучением русской культуры. Влияние группы постепенно росло и к 70-м годам «русская партия» объединяла уже широкий спектр людей, преимущественно консервативных взглядов, включая сталинистов и антизападников.
В частности, такие писатели, как Всеволод Кочетов, являясь убежденными коммунистами, представляли консервативное крыло «русской партии». Журналы «Октябрь» и «Наш современник» являлись трибуной для консервативных националистов СССР. Сам В.Кочетов написал тогда скандальный роман «Чего ты хочешь?», где критиковал интеллигенцию, заражённую «западной пропагандой». В высших эшелонах власти в те годы им симпатизировал бывший глава КГБ Александр Шелепин, который слыл ярым сталинистом.
В 1972 году в «Литературной газете» была напечатана статья первого заместителя завотдела пропаганды ЦК КПСС Александра Яковлева «Против антиисторизма», наделавшая много шума в руководстве партии. Как вспоминал историк Леонид Млечин, автора публикации тогда зачислили в антипатриоты, сняли с должности и на десять лет отправили в ссылку — послом в Канаду. Причиной послужил тот факт, что Яковлев попал в болевую точку сложных взаимоотношений между партийным аппаратом, КГБ и так называемой «русской партией».
«К началу семидесятых стали заметны те, кто отвергал не только Октябрьскую, но и Февральскую революцию. Они считали, что 1917 год устроило мировое еврейство, чтобы уничтожить Россию и русскую культуру. С ярыми сталинистами их объединяли ненависть к Западу и евреям, высокомерно-покровительственное отношение к другим народам Советского Союза”, – пишет Млечин. Яковлевская же статья, по мнению историка, выражала мнение той части аппарата, которая боялась откровенного национализма, понимая, как опасно поощрять подобные настроения.
К 1980-м годам «русская партия» значительно эволюционировала. Если раньше в ее рядах были сильны позиции антизападников, антисемитов и так называемых «почвенников», то теперь в ней были уже и антикоммунисты. Николай Сванидзе отмечает, что антикоммунистическое крыло «русской партии» было представлено, в частности, художником Ильей Глазуновым и писателем Владимиром Солоухиным. Данное крыло фактически находилось под патронажем ЦК ВЛКСМ, а курировал их завотделом пропаганды ЦК комсомола Валерий Ганичев. Сам Ганичев впоследствии возглавил редакцию «Молодая гвардия», которая стала идеологическим выразителем «русской партии».
Диссидент и писатель Андрей Амальрик, автор нашумевшей книги «Просуществует ли Советский Союз до 1984 г.?», в предисловии к ее третьему изданию напишет о том, что режим относился к русским националистам с некоторым недоверием, но с большой терпимостью. Амальрик предупреждал, что русский национализм, возможно, даст хоть какую-то опору режиму на некоторое время, но в конечном итоге, он станет угрозой целостности страны. Так, в конце концов и произошло.
На заре перестройки на первый план в «русской партии» начали выходить антикоммунисты и «рыночники». Среди высшего руководства РСФСР появились функционеры, делающие упор на необходимость развития в первую очередь России. Идейным вдохновителем новой когорты был историк Михаил Гефтер. Его ученик и верный соратник Глеб Павловский, советский диссидент и бывшей кремлевский политтехнолог, отмечал, что именно историк Михаил Гефтер изобрел суверенную Россию в границах Российской Федерации. По его словам, люди, которые позже провозгласили РФ, собирались на кухне у Гефтера, и он объяснял им, что несуверенная РСФСР — главная бомба будущего Союза. «С ранней перестройки Гефтер — участник узкого круга тех, кто мог доводить идеи до Горбачева», – пишет он. Уже в 1987-м появилась тревожная докладная главы КГБ Чебрикова Политбюро о том, что Гефтер снова нарушил табу, легализовав в советской печати запретный термин «о так называемом сталинизме» («Век ХХ и мир», № 8, 1987).
Гости Гефтера в Черемушках, которые позже были названы «Московской трибуной», впоследствии составили костяк Межрегиональной депутатской группы и окружали Ельцина. «Это он, Гефтер, неустанно твердил, что договор об образовании СССР остается действующим документом, а значит, юридически к нему можно вернуться снова, что и сделают его знакомые в 1991 году».
«Нашу великую страну разрушили мы сами…»
В средине восьмидесятых казалось, что в СССР нет ни политических, ни общественных деятелей, которые были бы способны предложить сильную националистическую повестку и силу, которая бы могла положить конец партийной монополии на власть. Но вскоре такой руководитель появился – им оказался популистский лидер Борис Ельцин. Постепенно вокруг него сформировалась либеральная команда, но по своему мировоззрению она была настроена националистически, то есть выступала за нацию, а не за империю. Это было очевидно по ее отношению к неславянским территориям.
Новый этап эволюции «русской партии» отличался тем, что ее главной движущей силой были уже не интеллектуалы-гуманитарии, не поэты, писатели или художники, а либерально настроенные экономисты. Главная мысль команды Ельцина заключалась в том, что Россия (РСФСР) берет на себя чрезмерно большие имперские обязательства, и де-факто содержит все остальные республики. Сформулированную ими позицию Ельцин начал озвучивать в своих публичных выступлениях.
«По сути дела мы только начинаем системный и объективный анализ нашей истории. Но уже сегодня она понятна гораздо сложнее и неоднозначно, чем считалось раньше. Как нам видятся отношения между Украиной и Россией? Наши отношения могут развиваться только на основе принципа равенства. Я хочу подчеркнуть, мы будем следовать ему во взаимоотношениях с республиками. Я категорически отвергаю обвинения в том, что Россия сегодня претендует на какую-то особую роль. Россия не стремится стать центром какой-то новой империи и ищет преимущества с другими республиками. Россия более чем понимает всю пагубность такой роли, и именно она долгое время выполняла как раз эту роль. Что это ей дало? Стали россияне от этого свободными, богатыми счастливыми? Вы сами знаете, как обстоит дело. История научила нас – не может быть счастлив народ, господствующий над другими» – так в 1990 г. громко звучали слова Ельцина в Верховном Совете Украины.
По мере обострения конфликта с Горбачевым противодействие Ельцина и его команды реформаторов союзному Центру становилось все более заметным. К тому времени партийно-политическая элита в Москве окончательно раскололась на «советскую» и «российскую», при этом социально-экономический кризис в Советском Союзе давал явные преимущества сторонникам независимости РСФСР от союзного Центра.
Понимая, насколько катастрофическим будет для СССР «суверенизация» России, Михаил Горбачев еще в апреле 1991 года взял с Ельцина слово, что тот не будет расшатывать ситуацию внутри СССР путем требования особых условий для РСФСР. В свою очередь он обещал, что союзное руководство не будет блокировать выборы президента России и создавать препоны к участию в них Ельцина.
Но после провала ГКЧП в союзных республиках пришли к пониманию, что дни Горбачева сочтены, и все важные хозяйственно-экономические вопросы теперь нужно обсуждать напрямую с Ельциным. Рафик Нишанов, бывший Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, Председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР в своих мемуарах «Деревья зеленеют до метелей» вспоминает эпизод, как Михаил Горбачев по телефону согласовывал с Ельциным его новое назначение после ГКЧП. «Горбачев подробно рассказывал мои заслуги, и говорит: «Хочу вот его назначить в качестве государственного советника президента СССР…» На что Ельцин громко и грубо по телефону его оборвал: «Не государственный, а просто советник!»».[1]
Другим интересным фактором было то, что американская администрация требовала от советского руководства недопущения торговых барьеров между союзными республиками и стимулирования в союзных республиках процесса разработки собственных проектов перехода к рыночной экономике. А также создания общего фонда долгов СССР, куда каждая республика должна будет вносить свою долю средств. Ельцин и его окружение понимали, что внешняя помощь может быть предоставлена только на индивидуальной основе, и процесс дезинтеграции Советского Союза ускорился.
Как правильно сформулировал заместитель главы КГБ при Крючкове: «Горькая истина состоит в том, что отнюдь не Центральное разведывательное управление США и не его «агенты влияния в СССР» разрушили наше великое государство, а мы сами».
От евразийства к евразийству
В распаде крупных империй ключевую роль играют внутренние события в самой метрополии. Убежденность интеллектуальной и политической элиты в том, что имперский путь сдерживает развитие и толкает страну в отсталость, цивилизационно отдаляет от сообщества своей естественной культурной среды, а нация метрополии получает унижений больше, чем завоеванные и порабощенные народы, ускоряют распад империй или систему зависимости, даже если кажется, что она выстроена на братстве и дружбе народов с равноправными возможностями. Напротив, равноправие населения метрополии с другими завоеванными народами больше всего влияет на то, что в метрополии начинает расти число людей, которые всячески презирают систему, в которой из-за равноправия самое сильное население чувствует себя униженным. Такая ситуация сыграла ключевую роль и при распаде Советского Союза, когда русскому населению сообщили, что государственная система кормит «иждивенцев» в лице других республик, вывозит огромные средства за пределы страны в то время, как эти средства могли бы пойти на спасение деревень в самой России.
Сегодня в самой России стало очень модно ностальгировать по Советскому Союзу, сожалеть о гибели СССР, как это показательно делают герои нового сериала «Спящие», а определенная когорта «мыслителей» любит рассуждать о том, что как «неблагодарные туземцы» ушли от «Центра», обосновав свои независимые «феодальные государства».
Но многие политики, которые когда-то выступали за обособление от неславянских республик, сегодня поменяли риторику. Ярко и емко выразил это Руцкой, который в эфире телешоу заявил: «Горбачев – это политический аферист, которому надо было сидеть на нарах. Никто его тогда не арестовывал. А ГКЧП – это была отчаянная попытка сохранить Советский Союз». А на вопрос о том, что же он с ним боролся с оружием в руках, стоя рядом с Ельциным, Руцкой (не смутившись): «А я не боролся! Я выполнял свои должностные обязанности».
Русский вопрос сыграл свою роль в крушении СССР как часть одного большого «национального» вопроса. Факт состоит в том, что сама элита России уже не желала жить в рамках СССР и сделала больше всех в деле ускорения распада Советского Союза. Тем интереснее, что спустя всего 25 лет главной темой постсоветского пространства стала евразийская интеграция. Поистине, как говорит замечательная азербайджанская пословица: «Волк меняет шкуру, но не натуру».
[1] Р. Нишанов. Деревья зеленеют до метелей. М. Молодая гвардия, 2012
ФОТО: RIAN archive 699863 Dushanbe riots, February 1990.jpg
