Мы продолжаем публиковать обзоры некоторых статей из сборника «Everyday Life in Central Asia: Past and Present (Повседневная жизнь в Центральной Азии: Прошлое и настоящее)». Статья Моргана Лью рассказывает о лежащем на Шёлковом пути старинном городе Ош, втором по величине городе Кыргызстана с населением в четверть миллиона человек. Автор изложил свою “повесть о двух городах” в виде виртуальной прогулки по Ошу, в которой городские ландшафты сами расскажут о его удивительном этническом смешении, колониальном прошлом и быстро меняющемся настоящем. В Оше нашли приют совершенно разные миры – разные по стилю жизни, средствам к существованию, по надеждам людей. Эти миры стали еще более разными после распада Советского Союза и обретения независимости Кыргызской Республикой в 1991 году.
Повесть об Оше
Этот раздвоенный имидж Оша отражается и в сосуществовании в нем различных жизненных позиций и устремлений. У горожан советский сектор Оша ассоциируется со всем, что считается современной городской жизнью, европейской цивилизацией, этническим плюрализмом, доминированием всего русского (в советский период) и кыргызским управлением (с обретением независимости этнические кыргызы продолжают занимать доминирующие позиции во власти). Другая часть города, состоящая из жилых районов, называемых “махалля”, и населённая преимущественно этническими узбеками, ассоциируется с центральноазиатским традиционализмом, исламскими нравами, патриархатом, закрытым обществом и узбекской территориальностью. И хотя каждый, вне зависимости от его национальности и взглядов, склонен рассматривать Ош в контексте этого чёткого разделения на «два города», в реальности все не так однозначно. Характеристика каждого из городских секторов или этнической группы в лучшем случае может определять лишь тенденцию, но не застывшую данность, а соотношение места и мироощущения никогда не совпадает полностью. Цель нашей пешеходной прогулки по городу – рассмотреть эту гибридную и двойственную природу существующих реалий.
Хотя в повседневной жизни никто не действует и не мыслит в полном соответствии с установившимися стереотипами типа «современный», «традиционалистский», «узбекский», «кыргызский» или «русский», тем не менее жители Оша обычно рассматривают различия в источниках дохода и образе жизни, как нечто абсолютное и непреодолимое. Частично это объясняется советской идеологией, в соответствие с которой каждой этнической группе (или «национальности», как это называлось) был присущ свой собственный набор определяющих характеристик – традиций, материальной культуры, пищи, одежды, музыки, языка и тд. – критически важными для идентичности каждой группы. В Оше эти различия становятся проблемой на фоне нехватки земли, которая повышает ощущение конкуренции между группами и их разным образом жизни. В городе, зажатом горами на юге и границей с Узбекистаном на севере, использование земли под сельское хозяйство, промышленность, махаллинские кварталы (преимущественно узбекские) или под многоэтажные комплексы (кыргызские, русские, узбекские и др) вечно порождало проблему, в которой одна сторона непременно проигрывала. Такая конкуренция за землю привела к насильственному конфликту между этническими кыргызами и узбеками в 1990 году. Эта история подводит нас к началу нашей виртуальной прогулки по Ошу.
Мы начинаем со скромного каменного монумента, расположенного в критически важной точке города – к северу от него раскинулись бескрайние поля, к югу от монумента расположена узбекская махалля, а к востоку – многоэтажный жилой комплекс «Ошский микрорайон». В этой точке сходятся советский город, узбекская махалля и колхоз. И именно в этой точке 4 июня 1990 года произошли жестокие столкновения между кыргызами и узбеками по вопросу: нужно ли отдавать колхозные земли (с подавляющим узбекским большинством) под жилье кыргызским семьям, переселенцам из сельской местности. С этого начались так называемые ошские события, повлекшие за собой несколько дней хаоса и массовых межэтнических убийств с обеих сторон. Надпись, выбитая на камне на русском, английском и арабском языках гласит: «Жертвам 4 июня 1990 года». Хроническая нехватка земли и контраст миров остаются основной острой проблемой города и сегодня.
Наша прогулка по Ошу – это не праздная туристическая экскурсия. Она позволяет взглянуть на сложную социально-политическую реальность на уровне городских улиц и показать, что большие проблемы, такие как развитие пост-социалистических экономик и правительств, межэтнических отношений, необходимо рассматривать через детали повседневной жизни.
Базар
Наша прогулка продолжается на главном Ошском базаре, в неистово бурлящей экономической точке города, где встречаются, общаются и делают бизнес самые разные люди. Карнавальный характер базара подтверждает вековую репутацию Оша, как центра региональной и междугородней торговли – между оседлыми городскими жителями и кочевыми пастухами обширной Ферганской долины; как остановки перед китайским Кашгаром вдоль одного из маршрутов Шёлкового пути…
Между тем, большинство населения самого города было узбекским. В общественных местах, таких как базар, этническое многообразие Оша проявляется в языках, на которых говорят люди.
Когда общаются кыргыз и узбек, кыргыз говорит на кыргызском, а узбек – на узбекском, и они прекрасно понимают друг друга. И это происходит не только из-за близости двух тюркских языков, но и потому, что горожане обеих этнических групп росли вместе, слыша речь друг друга.
Кыргызы и узбеки из сельской моно-языковой среды не могли бы говорить друг с другом так же хорошо, потому что между двумя языками существуют существенные различия. Русский язык, продолжающий оставаться региональным lingua franca, используется как разговорный между русскими, представителями других неместных национальностей, а также и между центральноазиатами, при этом последние, даже те из них, кто учился в русских школах, говорят на нем с характерным акцентом. Большинство представителей неместных национальностей не говорит на языках Центральной Азии, за редким исключением тех, кто вырос в узбекских или кыргызских кварталах. С обретением независимости изучение кыргызского языка в школах стало обязательным для учеников вне зависимости от этнической принадлежности.
Узбеки играют большую, хотя постепенно и уменьшающуюся роль на рынке реализации товаров и почти всех видов услуг (парикмахеры, повара в ресторанах, изготовление ключей, запись видео и аудио-кассет, обмен денег, ремонт автомобилей), большинства ремёсел (кузнечное дело, производство мебели, сварка металлических ворот, мелкое строительство, ремонт домов и тд). Иными словами, узбеки ведут большую часть маломасштабной экономической деятельности города, которая ассоциируется с их историей как оседлых фермеров, ремесленников и торговцев.
Кыргызы, в свою очередь, торгуют товарами, связанными с их пастушеским прошлым – молочными продуктами, шерстью, войлочными коврами и шапками; с началом периода независимости они все больше продают также продукцию сельского хозяйства и промышленные товары. Русские были больше склонны продавать более специализированные товары или услуги, такие как европейская мебель, люстры, домашних животных, русские книги, коллекции почтовых марок, ремонт компьютеров.
В советский период Ошский базар функционировал лишь пару дней в неделю, торгуя в основном продуктами фермеров из пригородных районов. Промышленные товары люди покупали в основном в государственных магазинах по стабильным ценам, установленным государством; товары эти производились на предприятиях по всему Советскому Союзу, или иногда в Восточной Европе. В странах бывшего советского блока многие еще с ностальгией вспоминают чувство стабильности и защищённости в социалистическом государстве, даже несмотря на дефицит товаров и зачастую их невысокое качество.
Обретение независимости в 1991 году привело к взрывному росту базара. Государственные магазины закрылись или были приватизированы. Появились товары из Турции, Ирана, Пакистана, ОАЭ, Восточной Европы и США, но больше всего – из Китая. Эти товары включали в себя не только практические вещи, такие как шампунь или макароны, но и иконы глобальной поп-культуры – постеры Арнольда Шварценеггера и Джеки Чана или наклейки со звёздами индийского кино. Узбекские звезды типа Юлдуз Усмановой и Шерали Джураева, а также российские и европейские звезды красуются на музыкальных кассетах, как и американские артисты или группа «Битлз». Так глобализация в Центральной Азии выглядела в масштабе местного базара.
Но, помимо того, что базар является местом, где глобальное комфортно уживается с местным, он также становится точкой, где соседствуют растущее неравенство возможностей и различия в устремлениях. Для многих жителей города (таких как научные работники или неквалифицированные рабочие), потерявших работу или пенсии после 1991 года и вынужденных стать продавцами, чтобы как-то свести концы с концами, базар олицетворяет разрушенные жизни и отчаяние. Для предпринимателей, способных зарабатывать на новых возможностях в буквально рыночной экономике, базар является источником богатства и больших ожиданий. Для некоторых дикие колебания цен открыли неспособность государства регулировать экономический порядок и возможность осуществления криминальных действий. Других постсоветский рынок вознаграждает за усердный труд и сообразительность, предоставляет прежде недоступные товары.
Советский город
Советская часть Оша, лежащая вдоль обоих берегов Акбууры, очерчена несколькими параллельными реке проспектами. Проходя дальше от базара вдоль проспектов, вы увидите здания чопорной, порой чрезмерно официальной архитектуры, большей частью в 5-6 этажей. Это были главные здания советской власти и жизнедеятельности Оша, второго по размеру города, провинциальной столицы и экономического центра юга страны. Советская власть планировала принести прогрессивную социалистическую цивилизацию местному населению, которое рассматривалось русскими, как отсталое и увязшее в старых традициях.
Государство само думало и решало, где людям жить, где работать, учиться, делать покупки, получать бытовые услуги, иметь дело с государственными учреждениями и даже где развлекаться.
В теории они делали это как для формирования советского человека (прогрессивного, трудолюбивого, бескорыстного и здорового), так и для повышения производительности труда. На практике же социальным инженерам советской власти зачастую не удавалось воплотить свои идеалы города и образцового гражданина.
Все люди, работавшие на этих предприятиях, должны были где-то жить в этом густонаселённом городе. Советские проектировщики после Второй мировой войны в то время считали комплексы многоэтажных домов, называемых микрорайонами, лучшим решением проблемы нехватки жилого фонда, потому что они позволяли экономично и в широком масштабе предоставлять людям жильё и коммунальные услуги. В 1955 году в городе начали сносить махалли в центре города возле главного Ошского базара, чтобы построить здесь напротив Текстильного промышленного комплекса Ошский микрорайон; с 1961 сносились дома для строительства Зайнабетдиновского микрорайона. Вспомните, что наш пешеходный тур начался с каменного монумента, установленного на границе Ошского микрорайона и махалли, которой удалось избежать сноса. Расположенные рядом с главном базаром, эти два микрорайона составляют сегодня наиболее плотно заселенную, этнически многообразную и активную часть города.
C 1991 года рыночные отношения начали менять эту часть города, постепенно стирая следы советской эпохи. Государственные магазины, торговавшие никому не нужными товарами, уступили место частным торговым точкам, предлагающим продукцию, пользующуюся спросом (одежду, обувь, детские коляски, импортные продукты питания и т.д.). В 1990-х годах как грибы после дождя начали открываться многочисленные рестораны, в том числе с национальной кухней – уйгурские, русские, китайские или американские. На смену буму биллиардных в 90-х годах, начиная с 2000-х годов по всему Ошу открылись интернет-кафе, посещаемые в основном молодыми людьми, увлечёнными компьютерными играми или открывающими для себя английский язык через интернет или электронную почту.
В Оше были открыты несколько диско-клубов и казино, а перед широким мостом через реку Акбуура поздними вечерами в ожидании клиентов начали собираться молодые женщины-проститутки.
Наркотики стали вполне доступны тем, кто их ищет, потому что Ош стал перевалочной базой в его нелегальной контрабанде по маршруту из Афганистана через Таджикистан и дальше – в Россию и Европу.
«Все, о чем люди думают сейчас – это деньги, – отмечают они, – Общество утратило свою воспитательную функцию, став грубым и бесчувственным, как и сам базар!». Подобные комментарии свидетельствуют об остающейся тяге к российско-европейской интеллектуальной жизни, которую поддерживал Советский Союз. Они также говорят о чувстве отчужденности этих людей, как от традиционализма центрально-азиатской культуры, так и от мещанства западного потребительского капитализма.
Но с другой стороны, все большее число молодых жителей Оша всех национальностей обращаются к изучению английского, компьютера, ведению бизнеса. Обычно выпускники русских школ, для которых русский – самый удобный для общения язык, стремятся совершенствовать свой английский и другие мировые языки в университете или в частных школах. Эта урбанизированная молодёжь считает себя космополитами, ценит мультиэтнический характер своего города и страны, выраженный слоганом экс-президента Акаева – «Кыргызстан – наш общий дом». Наиболее успешные из них находят работу в многочисленных иностранных НПО или в агентствах ООН, работающих в Оше. Несмотря на личные трудности, эти молодые люди склонны оптимистично смотреть в будущее страны, взявшей курс на либерализацию: свободный рынок, конвертируемая валюта, членство в ВТО, открытые медиа, гражданское общество и демократический процесс. Очень немногие из этих людей обращаются к исламу, как к панацее от нынешних трудностей или средству для достижения поставленных целей. Если они и обращаются к религии, то чаще к евангельской церкви или бахаизму, которые в их глазах связаны с внешним «современным миром».
В целом, желания и устремления этой части горожан тяготеют к некой комбинации русско-советской жизни и Запада; они стараются особо не вникать в наследие Центральной Азии, хотя буквально каждая точка в Оше в той или иной степени несет на себе отпечаток его влияния.
Махалля
Большинство узбеков в Оше не живут в построенных после Второй мировой войны многоэтажных жилых комплексах или малоэтажных домах, заселенных преимущественно кыргызами и русскими. Они предпочитают жить в характерных кварталах, называемых “махалля”, которые занимают половину территории города. Чтобы попасть в махаллю, совсем не требуется долго идти – достаточно свернуть с оживленной центральной улицы или зайти за какое-то общественное здание. Здесь вы сразу чувствуете, что вошли в какой-то особый микрокосм со своим визуальным рядом, звуками, запахами и тактильными ощущениями. В отличие от подчёркнуто прямых улиц советской части города, узкие, и извилистые, порой не заасфальтированные переулки махалли выглядят беспорядочными и обжитыми. Узбекские дома («уй») почти не видны с улицы, редкие окна на внешних – глиняных или кирпичных – стенах домов закрыты решетками или плотными шторами. Металлические ворота вдоль улиц самого разного дизайна и расцветки перекрывают вход в каждый дом, который на самом деле является интегрированным ансамблем отдельных строений, выстроенных вокруг внутреннего центрального двора – «ховли». В доме живет несколько поколений семьи, каждое – в отдельном строении, выходящем на общий двор, который является общей территорией для семейной жизни.
Интересно, что советские проектировщики города (также как сейчас их кыргызские преемники) считали махаллю неэффективной формой жилищного планирования. Между тем, хотя махалля и не может достичь такой же высокой плотности населения как микрорайон, однако именно она воплощает довольно изобретательную схему пространственного разделения, позволяющую осуществлять самую разную деятельность в ограниченном пространстве. Эта особенность махалли объясняет, почему узбеки в своем подавляющем большинстве предпочитают жить в собственных домах с земельным участком нежели в многоэтажных зданиях. Когда в 1960-х годах были снесены махалли в центре Оша, чтобы освободить пространство для послевоенного промышленного строительства, большинство оставшихся без жилья узбеков предпочли переехать на необжитые холмистые земли за чертой города и создать новые махалли на голом месте, нежели получить квартиры в новых микрорайонах, построенных в центре. Конечно, не все узбеки относятся к махалле так положительно. Некоторые называют существующую здесь атмосферу гнетущей и несвободной, в частности, молодые женщины говорят о нескончаемой домашней работе по дому.
Будучи социальным местом, махалля является пространством, в котором тесно циркулируют люди, вещи, деньги и, конечно, прежде всего, разговоры. Новости и слухи моментально распространяются в махалле, где большинство семей знакомы друг с другом на протяжении многих поколений.
Люди знают, кто женился, кто умер, кто только что вернулся из хаджа, кто подает документы на учебу в Америку. Тесное социальное общение «лицом к лицу» происходит в махалле также во время общих мероприятий, таких как свадьбы, обрезание, похороны, возвращение из хаджа, празднования Навруза.
Во многих махаллях группы сверстников в среднем около 15 человек проводят регулярные встречи, называемые зиёфат. Они организуются еженедельно или ежемесячно по очереди каждым из членов такой группы и являются поводом для совместной трапезы, обмена денег, мнений, общих дискуссий. С началом советской гласности в конце 1980-х (но особенно после обретения независимости в 1991) некоторые из таких групп в Оше начали фокусироваться на изучении ислама, практики и доктрины, на чтении отрывков из Корана. Например, на одном из таких зиёфатов молодых людей, в котором я принял участие в 1998 году, имам местной мечети учил собравшихся, как совершать намаз, какие движения при этом надо совершать и какие молитвы произносить.
Я также участвовал в зиёфате пожилых женщин, во время которого они учили арабскую азбуку и 99 коранических имён Аллаха.
Массовое изучение ислама в узбекских махаллях Оша в начале 1990-х годов имело разные мотивации: в одних случаях это было стремление общины восстановить свои традиции, запрещенные при советской власти; в других случаях это было вызвано желанием человека жить в согласии с богом; в третьем случае – объяснялось желанием повысить свой социальный престиж.
Я спросил одного мужчину, почему среди молодых людей махалли наблюдается такой большой интерес к исламу. Он ответил: «Ты неправильно ставишь вопрос. Это не интерес. Мы просто обязаны практиковать ислам, жить иначе – это позор».
Некоторые из этих молодых людей, хотя они и выглядят более «консервативными», чем жители многоэтажных кварталов, также интересуются компьютерами, сотовыми телефонами, английским языком, едут заграницу по делам бизнеса или чтобы найти работу. Этот мужчина на одном из зиёфатов обратился к своим сверстникам с призывом вставать пораньше каждый день, чтобы прочитать молитву, быть положительным примером для своих детей. Действительно, среди узбекских мужчин и женщин, особенно старшего возраста выше 40, существует глубокое убеждение, что ислам имеет положительный эффект на общество и является критически важным для их успешности как сообщества и для республики в целом. Для этих людей ислам необходим для правильного воспитания личности, что в свою очередь приведёт к формированию мирного и трудолюбивого населения, необходимого для политического и экономического развития страны. Это является противоядием против таких распространённых в постсоветский период социальных недугов, как безделье, неуважение к власти, сексуальная распущенность, алкоголь и наркотики, преступность, коррупция, этнические насилия и тд.
Важно отметить, что исламские устремления не рассматриваются, как противоречащие целям политической и экономической либерализации страны. Большинство жителей махалли подтверждают, что хотят видеть движение Кыргызской Республики к капитализму и демократии, хотя и не вполне ясно, как они представляют себе эти изменения на практике в данном контексте.
Эти люди были категорически не согласны с быстрым темпом реформ в Кыргызстане в 1990 годы, повлекшим за собой массовую безработицу и инфляцию. Они были склонны считать, что более предпочтительным было бы постепенное проведение реформ под контролем государства, как это было сделано в соседнем Узбекистане. Однако после десятилетия постсоциалистического развития многие узбеки в Оше начинают видеть, что их жизнь лучше, в некоторых случаях гораздо лучше, чем жизнь их земляков в Узбекистане с его стагнацией в экономике.
Однако какова связь между исламским знанием и экономическим процветанием? И выливается ли объединение этих двух составляющих в особые политические интересы? Становятся ли зиёфаты социальной и интеллектуальной базой будущей политической мобилизации, в то время как существующие оппозиционные партии Кыргызстана теряют своё влияние?
Заключение
Наша прогулка по Ошу – это повесть о двух городах, потому что это и советский колониальный город, и традиционный город махаллей. Особенности в городском пространстве накладывают свой отпечаток на образ жизни, работу, надежды, хотя эти различия видятся неожиданно размытыми и нечеткими вблизи, когда смотришь на них изнутри. Что делает этот центральноазиатский город интересным, так это то, что его очевидное «раздвоение личности» указывает на фундаментальную дилемму для сегодняшней Центральной Азии: в какую сторону ей идти в глобальном мире, в котором так много конкурирующих теорий о том, как построить «правильное общество»? Постсоветская Центральная Азия стала тем местом, в котором грандиозные проекты либеральной демократии и капитализма пересекаются с исламским видением, как переделать общество. В то время как либерализм обещает процветание и безопасность через свободные рынки, демократию и «гражданское общество», ислам ошских зиёфатов стремится построить процветающее и справедливое общество через моральное воспитание личности и коммуны.
В 2007 году издательство Университета Индианы (Indiana University Press) выпустило книгу«Everyday Life in Central Asia: Past and Present (Повседневная жизнь в Центральной Азии: Прошлое и настоящее)». В этом сборнике под редакцией Джеффа Сахадео и Рассела Занка авторы из различных дисциплин (включая таких исследователей, как Марианн Камп, Дуглас Нортроп, Морган Лью, Лора Адамс, Мадлен Ривс, Эрик МакГлинчи, Шон Робертс и др.) рассказывают, как обычные жители Центральной Азии ведут свою жизнь (в прошлом и настоящем) и переживают исторические и политические этапы. Сборник содержит истории туркменских кочевников, афганских крестьян, казахстанских ученых, кыргызских пограничников, хранителей религиозных святынь в Узбекистане и т.д.
Другие статьи сборника
