С недавнего времени мы стали свидетелями набирающего все большую силу противостояния между «традиционалистским» дискурсом и растущей ролью религии в кыргызстанском обществе. В отличие от алармисткого «дискурса угрозы» (discourse of danger – превосходно проанализированного исследователями Джоном Хезершоу и Дэвидом Монтгомери)[1], в рамках которого исламизация автоматически сводится к источнику насильственного экстремизма и радикализма, а значит, к угрозе для общества, традиционалистский дискурс апеллирует к другим мотивам. Рассмотрим здесь лишь ограниченное количество предубеждений, циркулирующих в масс-медиа.
Образы об Исламе и верующих через призму традиционалистского дискурса:
- Ислам не соответствует кыргызской культуре: «Ислам – это пришлая традиция». В такой обрисовке исламизация видится как процесс, который протекает в изоляции от остального общества и под влиянием внешних игроков и геополитики, и не имеет ничего общего с местными традициями и повседневным бытом.
- Ислам как угроза для кыргызской культуры: «мы теряем свою идентичность». В этой установке Исламу приписывается львиная доля ответственности за «размывание» кыргызской идентичности. При этом «местная культура», хоть и неподдающаяся точному определению, проходит через процесс очистки и романтизации.
- Ислам против современности: «хиджаб – это удар по феминизму». Любопытно отметить, что традиционалистский дискурс также прибегает к аргументам современности. Согласно этой установке, хиджаб перечеркивает завоевания наших матерей и бабушек и возвращает общество в досоветское ретроградное состояние.
- Так как исламизация[2] в целом рассматривается традиционализмом как негативное явление, то создается еще один образ мусульманского общества как монолита, «состоящего из неграмотных бородачей и завернутых женщин». [3]
То есть, основная идея этих укореняющихся в традиционалистском дискурсе мифов – это то, что Ислам не имеет отношения к местным нормам и ценностям.
Очевидно, что такое упрощенное понимание религиозной ситуации рискует исказить сложную картину трансформаций в Исламе. Чтобы прояснить некоторые из этих трансформаций, я привожу в этом материале результаты текущего исследования, противопоставляя основной тезис традиционализма с личными историями молодых женщин, в той или иной степени интегрировавших Ислам и/или его атрибуты в свою жизнь. В этом исследовании мы использовали комплексную методологию, включая интервью с респондентами (30 человек), посещения и наблюдения религиозных лекций, дискурс-анализ, анализ масс-медиа и религиозного контента.
Все очевидней становилась связь между религией и местными нормами и ценностями, что противоречит убеждению о том, что Ислам не соотносится с местным контекстом
В некоторых регионах нашего общества Ислам определяет ежедневную рутину
Общественные и частные религиозные уроки (таалим) сегодня организуются почти еженедельно многочисленными просветительскими фондами, организациями, мечетями и частными лицами, как в столице, так и в селах. Посетив несколько таких занятий для женщин, организованных Чубак ажы, Жамал Фронтбек кызы и другими аалымдар при центральной и других мечетях Бишкека, можно отметить их большую популярность среди бишкекчанок.[4] Залы на таких занятиях всегда полные. Особенно посетительницы ждут сессии вопросов и ответов, которые можно задать теологам и религиозным авторитетным лицам. Нам было интересно не только наблюдать за содержанием задаваемых вопросов и получаемых ответов, но и расспросить самих женщин о том, что они думают об этом религиозном общении и своем нахождении в этом промежуточном религиозном сообществе.
Участница нашего исследования, которая иногда посещает уроки религиозного образования в столице, отметила, что сессия вопросов и ответов на таких занятиях в большинстве касается практических моментов из повседневной жизни: как ладить с родителями мужа, как разрешать конфликты между супругами, как общаться с коллегами на работе, как вкусно готовить, приданное невесты (мираз) и прочее. Имея углубленное понимание Корана, такие лекции ей стали вскоре неинтересны. По этой причине она предпочитает черпать новые знания в книгах известных местных и зарубежных теологов и религиозных авторитетов.
На вопрос, почему, по ее мнению, религиозное сообщество занимают вопросы практического и материального характера, нежели духовного, она сформулировала два возможных объяснения. Во-первых, Ислам – это «молодая традиция» в Кыргызстане, и многие «новички» стараются максимально подвести свое поведение (телесное, финансовое, моральное) под принципы Ислама. То есть они заняты поиском «правильной» религиозности. А во-вторых, вопросы, задаваемые религиозной аудиторией, по ее мнению, отражают состояние общества. Если молодые парни и девушки не смогли получить знания в других местах, то они приходят со своими заботами в мечеть или таалим.[5]
Вот еще один рассказ молодой женщины, которая проживает и работает в Бишкеке, но родом из села. Посвятив себя профессиональному изучению Корана в течение трех лет в Кыргызстане и Турции, она регулярно ездит в родное село, чтобы делиться знаниями с религиозными односельчанками. В небольшом частном кругу женщин и молодых девушек, она дает разъяснения по разным вопросам с религиозной точки зрения. Повестку этих неформальных уроков формируют сами сельчане, исходя из местных потребностей и тех пробелов знаний, которые у них существуют.
Наиболее повторяющимися темами уроков оказались индивидуальная и коллективная гигиена (огородные бани и туалеты), уход за детьми, правильное хранение еды, соблюдение чистоты, гармоничные отношения в семье, и т.д. На мой вопрос, почему такие темы становятся объектом религиозного обучения, молодая женщина ответила, что сегодня у людей нет знания о таких элементарных вещах, как личная гигиена и что Ислам в этом плане просвещает, т.к. многочисленные аяты дают людям направления по самым насущным вопросам.[6] Особенно она подчеркнула последствия трудовой миграции, в контексте которой дети остаются без внимания родителей и вырастают без базовых знаний социальных норм. Как красноречиво высказалась еще одна респондентка,
«Исламизация на самом деле обнажила все те проблемы общества, которые государство игнорировало с развала СССР в области воспитания, семьи, образования, морали, порядка и т.д. Если бы у нас все было хорошо в этих сферах, разве религиозные уроки через видео и «Whatsapp» были бы сегодня так популярны?»[7]
Те вопросы, которые задаются частью населения через социальные сети во время религиозных уроков и на выездах религиозных авторитетов по регионам, являются своего рода индикаторами, что в некоторых регионах нашего общества ежедневная рутина личностных практик и социализации теряется и появившийся вакуум требует вмешательства новых институтов. Можно задать сопутствующие вопросы о статусе семьи, школы, университета и других институтов, которые традиционно исполняли функцию первичных источников информации и знаний. Это также первая критика в адрес традиционализма, которая имеет тенденцию отрицать взаимосвязь исламизации с местными условиями.
Далее необходимо подчеркнуть не только пассивную роль религии как индикатора определенных процессов, но также ее активную роль, когда индивидуумы и коллективы прибегают к Исламу как к механизму, способу выживания и адаптации. Так, одно из важных наблюдений, которые мы сделали в ходе нашего исследования, касалось того, как молодые женщины интегрируют Ислам в свою жизнь в ответ на требования и ожидания патриархального общества. В ходе исследования нас привлекли молодые женщины, которые «обернулись» (одели хиджаб) не в результате пройденного личного пути к правильной религиозности, а в инструментальных целях выйти замуж или угодить мужу и его родне. Сразу отметим, что эта ситуация касается только части населения, при этом вызывает шквал критики со стороны других групп верующих.[8]
Тема угнетения незамужних женщин в кыргызстанском обществе не нова. Однако инструментализация религии как возможность избежать стигматизации немного удивляет, потому что она при определенных условиях также может стать источником угнетения. Ряд респонденток, которые надели платок, чтобы найти или сохранить партнера, шли на этот шаг осознанно и при этом болезненно переживали перемены в своей жизни, связанные с ношением хиджаба. Многие отметили, что хотя их окружение было удивлено сменой облика, женщины из числа сестер, теть и подруг поддержали их выбор. Они услышали от них такие фразы, оправдывающие и даже нормализирующие новые обстоятельства: «главное, что вышла замуж, а платок – не так уж и важно», «главное быть при муже, к остальному привыкнешь», «эл катары болуп калдын эми». Сами респондентки также открыто говорят о социальном прессинге и унижении быть незамужней в тридцать лет:
«Я работаю в швейном цехе от зари до заката уже как 8 лет. Когда мне знакомиться с женихами? Но очень хотелось выйти замуж, стать как все, не стесняться своего положения! Подруга посоветовала надеть платок, мол, так можно найти мужа. Я долго не решалась, но моя необустроенность меня доконала. Как только я обернулась, меня познакомили с верующим мужчиной, мы поженились, завели детей. Я продолжаю работать в цехе, теперь у меня есть семья… Я не жалею о своем выборе»[9].
Покрытие головы из оппортунистских или инструментальных побуждений все же говорит о стремлении женщин стать «полноценными» членами общества, быть включенным в социум. Они понимают, что становятся членами определенного сообщества, но все же для них это интеграция. Они говорят о переменах, о сложностях нового образа жизни, но ни одна из них не оказалась готовой обменять свой новый женский статус на предыдущую жизнь без платка. В ситуации, далекой от идеального равенства полов и поколений, риск угнетения со стороны патриархального общества и со стороны религии соизмеряется относительно других факторов. Цена, которую платят эти молодые женщины за ношение хиджаба, несоизмеримо ниже цены, которую они были вынуждены платить за свое незамужнее положение. В этом контексте ношение платка говорит больше о женской ситуации в стране, нежели о растущей роли религии. Традиционалистская же критика упускает сути жестокой реальности социальной маргинализации, и что хиджаб – не худшая из альтернатив, а для кого-то – даже единственная на определенный момент жизни.
В то же время в ходе исследования мы столкнулись с противоположным взглядом на связь между ношением платка и интеграцией молодых девушек в общество в качестве замужних женщин. Например, другие группы верующих не разрешают дочерям носить платок из-за боязни, что он отпугнет «нормальных» женихов:
«Вся моя семья верующая, мы читаем намаз. Но когда я объявила, что созрела до платка, то столкнулась с сильным сопротивлением со стороны родителей и родственников. Родители побоялись, что ко мне будут стучаться только «бородачи» и попросили отложить ношение платка на период после замужества»[10]
В этой логике верующих хиджаб видится как фактор потенциальной маргинализации для их дочерей, как источник неодобрения со стороны окружения, по крайней мере на определенном отрезке жизни. Это также говорит о том, что религиозное сообщество не монолитно. В процессе сбора интервью все очевидней становилась связь между религией и местными нормами и ценностями, что противоречит убеждению о том, что Ислам не соотносится с местным контекстом.
В некоторых регионах нашего общества Ислам рассматривается как феминистическая повестка и социальная справедливость
Из вышесказанного, а также из многих предыдущих исследований[11], вытекает вывод, который подчеркивает роль религии как механизма адаптации индивидуумов к сложностям и переменам в жизни. Но необходимо выделить его другую сторону – он также бросает вызов, как самому верующему, так и патриархальному обществу. И здесь важно увидеть его феминистскую повестку и запрос на социальную справедливость, на которые сегодня в обществе сформировался дефицит.
Если некоторые группы женщин обращаются к религии как к способу интегрироваться в патриархальное общество, другие участницы исследования используют Ислам для своей защиты от патриархального общества. Вооружившись солидными знаниями Корана и тех аятов, которые продвигают права женщин, они несут в себе критику существующих устоев и создают дискурс сопротивления. Они критикуют кыргызские семьи за то, что те превращают невесток в рабынь, лишают их голоса и пренебрегают их нуждами. Они изучают хадисы, которые возвышают роль женщин в обществе, и даже открывают неформальные кружки, где распространяют эту эмансипирующую информацию среди сверстниц. Помимо этого, они видят брак с верующим мужчиной, который будет придерживаться Корана, чтобы не ущемлять их права, как решение личной дилеммы. Желая построить семью на основе мусульманских принципов, они, таким образом, стремятся если не реформировать патриархальное общество, то избежать его последствий для себя. Для такой группы женщин, будущий супруг должен быть просвещённым «умеренным» мусульманином.
В Кыргызстане отсутствует масштабная социальная база для радикализации
Вместо заключения
Мусульманское сообщество разнообразно, так же как их интерпретации Корана и применение его к личным жизненным ситуациям, их отношения к обществу и роли религии в публичной жизни. Растущая роль ислама не является простым результатом влияния внешних факторов, а тесно связана с внутренними процессами, которые переживает на данный момент кыргызстанское общество. Понимание этих процессов могут помочь увидеть это разнообразие и не обобщать или упрощать его. Как показали интервью нашего исследования, одним из таких важных процессов является стремление людей интегрироваться в общество вопреки растущей фрагментации, изоляции и выпадению индивидуумов и семей из «основного потока». И как это странно ни покажется, Ислам становится одной из сил интеграции.
Поддаваясь страхам перед чуждым и прикрываясь добрым старым традиционализмом, упускается из вида очень важный факт: Ислам не живет отдельно от кыргызских норм, хотя исламские принципы критикуют многие проявления кыргызского общества как чревоугодие, расточительство, коррупция и т.д. Более того, кыргызские традиции действуют где-то как ограничители (!) для религии, потому что людям важно сохранить связи с социумом, какими бы эти связи коррупционными и финансово-отягощающими не были. Стоя перед выбором между религиозными принципами и традициями, зачастую люди выбирают срединную позицию, которая позволяет одновременно сохранить окружение и не совершить серьезного нарушения по Корану. «Элден чыгып калуу» – худшее, что может случиться с человеком из кыргызского общества независимо от его веры. И на данном этапе, благодаря присутствию такой сильной нормативной ценности как интеграция в общество посредством катыша и проведения ритуалов, я бы сказала, что в Кыргызстане отсутствует масштабная социальная база для радикализации.
Да, есть экономические факторы, как обеднение и растущая разница между богатыми и бедными.[12] Они играют роль, но нерешающую. Если посмотреть, как тратятся, например, мигрантские перечисления из России (улучшение материального быта, повышение социального статуса через ритуалы)[13], то можно сделать вывод, что интеграция в общество, которое становится все более классовым, пока еще стоит выше перспективы банкротства, которая частично является следствием этих усилий по интеграции. Если распознать эту тесную связь между Исламом и социально-экономическими процессами и не создавать ложные угрозы, то это поможет нам, как обществу, начать мирный и конструктивный диалог о роли религии в современном обществе.
Ссылки:
[1] Montgomery, DW & Heathershaw, JD, “Islam, secularism and danger: a reconsideration of the link between religiosity, radicalism and rebellion in Central Asia”, Religion, State and Society, Vol. 44, Iss. 3, 2016, pp. 192-218.
[2] Термин исламизация неоднозначный и неточно описывает процессы трансформаций в Исламе в стране. В статье мы используем этот термин для обозначения все более растующей роли религии как в частной, так и общественной жизни.
[3] Для более подробного примера формирования негативных образов об Исламе в масс медиа смотреть http://ca-mediators.net/ru/issledovaniya/275-islamofobiya-propaganda-i-neterpimost-v-smi-i-internete-kr-2016.html
[4] Смотреть также серию отличных репортажей IWPR: https://iwpr.net/global-voices/islams-psychological-comfort-kyrgyz-women
[5] Интервью с Барно, 25 лет, Бишкек. Все имена изменены в целях сохранения анонимности участниц исследования.
[6] Интервью с Айжамал, 29 лет, Бишкек.
[7] Интервью с Нурайым, 35 лет, Бишкек.
[8] Другая часть нашего исследования показала, что для многих женщин хиджаб представляет собой последний и осознанный шаг в достижении правильной религиозности. Прохождение этого пути индивидуально, может занять несколько лет и сопровождается разного рода трудностями. Текущее исследование Эмиля Насритдинова и Нургуль Эсенамановой «The War of Billboards: Hijab, Secularism, and Public Space in Bishkek» также подтверждают эти данные.
[9] Интервью с Даткаим, 32 года, Бишкек.
[10] Интервью с Элеонорой, 23 года, Бишкек.
[11] Manja Stephan, «Education, youth and Islam: the growing popularity of private religious lessons in Dushanbe, Tajikistan», Central Asian Survey, 29:4, 2010, pp. 469-483; Farideh Heyat, “Re-Islamisation in Kyrgyzstan: gender, new poverty and the moral dimension”, Central Asian Survey, 2004, 23:3-4, pp. 275-287.
[12] Смотреть исследование ICG о связи ухудшающейся экономической ситуации, слабости государства и радикализацией “Kyrgyzstan: State Fragility and Radicalisation”, Crisis Group Europe and Central Asia Briefing N°83, Osh/Bishkek/Brussels, 3 October 2016.
[13] Igor Rubinov, «Migration, Development, and the ‘Toi Economy’: cultural integration of remittances in Northern Kyrgyzstan», 2010, file:///C:/Users/user/Downloads/83d64aa0c5cb810896320180dcb2790b181cc84a.pdf
