После двух десятилетий бурного экстенсивного роста Казахстан зашел в тупик. Ориентированная на сырьевую базу, экономическая модель дала сбой, нереформированная политическая система продолжает находиться в застое, а мультивекторная внешняя политика оказалась в центре переплетения интересов двух крупных международных инициатив великих соседей – России и Китая – Евразийской интеграции и Экономического Пояса Шелкового Пути. Каковы возможные способы сохранения Казахстаном и другими новыми независимыми странами региона своих национальных интересов в этом противоречивом геостратегическом клубке?
Евразийская интеграция – тупиковая модель
Постсоветский проект евразийской интеграции рассматривается лидером Российской Федерации Владимиром Путиным как проект по возрождению России и усилению ее влияния в традиционной, как ему кажется, “зоне стратегических интересов встающего с колен Российского государства”. Заинтересованность России в реализации данного проекта, несмотря на декларации, носит геополитический характер, поскольку эта страна и ее элита считают себя ущемленной после распада Советского Союза, рассматривая это явление в качестве грандиозной “геополитической катастрофы 20 века”, нанесшей существенный урон интересам России.
Однако следует отметить, что для многих рядовых граждан новых независимых национальных государств, в том числе и для Казахстана, распад СССР – это явление, главным образом, позитивного плана, и знаменует собой обретение долгожданной независимости, возможности создания суверенного государства. Таким образом, восприятие людьми наших государств процессов недавнего прошлого существенно разнится, хотя и сохраняются некоторые адепты прошлого, как в политической элите, так и среди простого народа, ностальгирующие по “несбывшемуся величию коммунистической эпохи”.
Различия в официальных трактовках и ценностных ориентирах населения абсолютно не означают отрицание возможности равноправного и взаимовыгодного сотрудничества государств в экономической сфере. Не случайно, бывший представитель советской коммунистической партноменклатуры, лидер суверенного Казахстана, был одним из инициаторов евразийской интеграции и одновременно выступил за ее исключительно экономический формат, предпочитая самостоятельно распоряжаться наследием СССР на своей территории. Казахстанская делегация закономерно выступает в Евразийской Экономической Комиссии за исключение каких-либо возможностей внеэкономической интерпретации Соглашения о Евразийском Экономическом Союзе. Такое прагматичное видение ЕАЭС вступает в противоречие с геополитическим видением ЕАЭС Путиным и является, возможно, главным барьером к дальнейшему развитию Союза как эффективного, либерального проекта равноправного, совместного будущего.
Евразийская интеграция – это попытка преодолеть негативные последствия сырьевой и технологически отсталой экономики посредством создания совместного экономического пространства
Однако странам не удается развить и сугубо экономическую интеграцию. В первую очередь, это объясняется тем, что государствам за более чем четверть века самостоятельного развития не удалось в полной мере реализовать потенциал экономической суверенности, т.е. на деле создать самодостаточную, современную, состоятельную экономическую модель. Экономики этих государств представляют инерционный результат советского формата централизованной и монополизированной модели, но в этот раз приватизированной околовластными олигархическими группами. Реальный сектор экономики, основанный на продекларированных либеральных принципах свободы предпринимательства, так и не заработал. Евразийская интеграция – это попытка преодолеть негативные последствия сырьевой и технологически отсталой экономики посредством создания совместного экономического пространства.
Этот проект пока мало что сделал для построения крепких связей между конкурентоспособными национальными экономиками, индустриальной кооперации и т.д. Страны, даже по сравнению с колониальным советским периодом, вместо движения к новому четвертому технологическому укладу, по меткому выражению российского экономиста Германа Грефа, становятся «дауншифтерами», обреченными на “упрощение модели развития”, экономическую и иные формы деградации. На последнем Санкт-Петербургском Экономическом Форуме, профессор Массачусетского Технологического Университета Лорен Грэхем в качестве главной проблемы обозначил существование отсталой социально-экономической и политической среды, благодаря сохраняющемуся централизованному, монопольному давлению со стороны государства над экономикой, отсутствию политической конкуренции и правового государства, что способствует общей социальной депрессии и, в частности, экономической и технологической стагнации.
Но и альтернативная модель ориентации на Китай, наряду с возможностями, несет определенные сложности и риски. Вряд ли в результате стоит рассчитывать на равноправное экономическое сотрудничество, прорывное высокотехнологическое развитие и либерализацию политической жизни.
Китайская модель – авторитарная модернизация
Как известно, инициатива Экономического Пояса Шелкового Пути была провозглашена китайским лидером именно в Казахстане в 2013 году. Тем самым были заявлены геоэкономические амбиции Китая на обширной территории всей Центральной Азии, где “якорной страной” должен стать Казахстан. И в целом, казахское руководство до настоящего времени оправдывает ожидания Пекина. Выдвинув Стратегию до 2050 года и Новую Экономическую Программу “Нурлы Жол”/Светлый Путь, Казахстан фактически пытается выявить новые ресурсы роста в условиях сохранения прежней системы и социально-экономической среды, сориентированных на опыт “авторитарной модернизации” и динамику экономического развития азиатских стран, главным образом, Китая.
Предполагается широкое инвестиционное заимствование из Китая по различным линиям, от двусторонних соглашений под правительственные гарантии от ЭКСИМ банка Китая до привлечения займов Азиатского Банка Инфраструктурных Инвестиций, Фонда Шелкового Пути. Эти инвестиции (кредиты!) призваны обеспечить структурную замену старой постсоветской индустриально-аграрной базы Казахстана на относительно “новую”, посредством переноса китайских предприятий на территорию Казахстана. По словам президента Казахстана, за последние 2 года между Казахстаном и Китаем подписаны двусторонние контракты на общую сумму более 70 млрд долларов США. В различных сферах заключено более 250 межправительственных и межведомственных соглашений.
Странам Центральной Азии сегодня предлагается заскочить на подножку уходящего поезда развития Китая, по аналогии с тем, как когда-то Китай смог заскочить в поезд развития Запада…
Китай предлагает Казахстану свою собственную модель для развития. Как известно, эта стратегия, которую испытал на себе в свое время Китай во времена реформ Дэн Сяо Пина, открыв свою экономику и ресурсы (трудовые и прочие) для западных компаний, преимущественно на востоке страны. По признанию одного из китайских авторитетных экспертов, Казахстану и всем странам Центральной Азии сегодня “предлагается заскочить на подножку уходящего поезда развития Китая, по аналогии с тем, как когда-то Китай смог заскочить в поезд развития Запада”…
Казахстан также, по замыслу современных китайских реформаторов, должен стать транспортно-логистическим хабом, эффективной транзитной зоной между ЕС и Китаем, в целях аккумуляции “новой энергии” для внутренних потребностей Поднебесной.
Следует, однако, при этом заметить, что в нынешних непростых условиях развития мировой экономики наблюдается тенденция серьезного замедления роста экономики Китая. Американский экономист Нуриэль Рубини предсказал, что к 2020 году китайская экономика замедлится до 5%, а надежды сохранить сегодняшние темпы он назвал нереалистичными. Международный валютный фонд выразил озабоченность высокими темпами роста долговой нагрузки Китая и предупредил об уязвимости китайской экономики. По мнению Главы ЦБ России Эльвиры Набиуллиной, замедление китайской экономики даже на один процентный пункт может привести к потере примерно 0,5 процентных пункта в годовых темпах экономического роста России, поскольку сокращение производства в Китае существенным образом скажется на сокращении спроса на сырье российской и казахстанской сырьевых экономик. К тому же налицо нарастание общих негативных трендов несбалансированного внутреннего развития КНР, а также факт торгово-экономических ограничений расширения китайского влияния в АТР посредством действия Соглашения о Транс-Тихоокеанском Партнерстве. Очевидно, действие этого Соглашения будет компенсироваться Китаем за счет активизации сухопутного транспортного коридора в Евразию.
Реализации цели непосредственного подключения Казахстана к ЭПШП посвящена программа “Нурлы Жол” /Светлый путь, согласно которой Казахстан сориентирован на уже построенные транспортные коридоры внутри Китая со стратегической идеей дальнейшего его продвижения “на Запад”. При этом Китаем учитывается и факт ухудшения отношений России с ЕС, и стимулируется создание альтернативных российскому маршруту путей в Европу. Китай не предполагает сопрягать свою стратегию развития с Казахстаном и другими странами Центральной Азии, предлагая им в “мягкой форме” небескорыстную помощь в развитии национальной транспортной инфраструктуры самих стран региона, через присоединение к широкому китайскому транзитному коридору из Азии в Европу. Для этого используются различные институциональные механизмы как двустороннего, так и многостороннего сотрудничества. Например, недавно Китай предложил рассматривать “ШОС в качестве площадки для реализации Экономического Пояса Шелкового Пути”. Напомним, что в данную организацию уже в качестве полноправных членов на очередном Саммите ШОС вступят Индия и Пакистан и, скорее всего, будет одобрено вступление Ирана. Наличие железнодорожного ответвления из Казахстана через Туркменистан в Иран говорит о перспективности сухопутного выхода Китая в Персидский залив. Участие новых крупных “игроков” в центрально-азиатском “театре” сулит еще больше противоречий и несбалансированных интересов…
Сопряжение двух моделей – потеря суверенитета?
Очевидно, Китай получил “зеленый свет” на экономическую экспансию в регион Центральной Азии со стороны России, подписав в мае 2015 года в Москве Соглашение о сопряжении ЕАЭС и ЭПШП, а также утвердив это решение на Совете глав-государств ЕАЭС в Астане весной этого года. Но данное Соглашение лишь “видимая часть айсберга”. Основные договоренности лежат в двусторонних соглашениях РФ и КНР, которые были оговорены во время визита Владимира Путина в Пекин после Ташкентского Саммита ШОС. Эти договоренности конкретизируют условия поворота России “на Восток” и имеют цель заручиться поддержкой Китая в условиях широкомасштабного противостояния России с Западом. Таким образом, “круг замкнулся” и все геостратегические задачи основными участниками “игры” проговорены…
В этой ситуации, каковы возможные способы сохранения Казахстаном и другими новыми независимыми странами региона своих национальных интересов? Эти вопросы пока остаются без решения, по крайней мере, пока страны продолжают ориентироваться на адаптацию прошлого, а не проектирование перспективного будущего. От четкости формулирования собственных национальных интересов и концентрации имеющегося потенциала развития на каждом своем геостратегическом шаге зависит сохранение или утрата суверенной идентичности новыми независимыми государствами, в том числе и Казахстаном. Выбор пока еще имеется, хотя поле для внешнеполитического маневра стремительно сокращается. Именно от ответа на эти вопросы будет зависеть новая геополитическая карта не только Центральной Азии, но и всей Евразии. Особенно с учетом перспективы выработки новой, внятной американской стратегии в регионе после выборов нового президента США.
Photo: Flickr, openDemocracy, RussianChineseFlag, From: www.flickr.com/photos/alextwose/118135048/
