Майкл Фрачетти (Michael Frachetti), профессор археологии в Университете Вашингтона в Сент-Луисе (WUSTL), уже много лет изучает культуры скотоводов в Евразии бронзового века. В результате нескольких полевых исследований, в основном в Казахстане, Фрачетти выдвинул несколько интересных предположений. Обнаруженные его экспедицией зёрна ячменя, проса и пшеницы, сохранившиеся в слоях III тысячелетия до н.э. в поселениях на территории Казахстана, дали ему основания предположить, что кочевые скотоводы играли важную роль во взаимоотношениях с культурами от востока до запад, вдоль горного «коридора», по которому намного позже появится Шёлковый путь.
Другое проведенное им исследование в доисторическом и историческом поселении Мукри в предгорьях Джунгарских гор Восточного Казахстана также оспаривает представление о том, поселения скотоводов того времени существовали в изолированной среде. Найденные находки в Мукри (в том числе импортированные из далеких регионов) предлагают, напротив, рассматривать его как стратегически расположенный узел в динамическом контексте скотоводческой деятельности.
В своей статье от 2010 года – Eurasian pastoralists and their shifting regional interactions at the steppe margin: settlement history at Mukri, Kazakhstan/Евразийские кочевники и их меняющиеся региональные взаимоотношения на окраине степей: история поселения Мукри, Казахстан (соавторы: Norbert Benecke; Alexei N. Mar’yashev; Paula N. Doumani) Майкл оспаривает традиционный взгляд на пастбищное кочевничество в рамках двух взаимосвязанных парадигм: исторического завоевания и межрегиональных миграций. В большинстве случаев, пишет Фрачетти, исторические картины степных обществ Евразии синтезируются из летописи персов, китайцев или греков, чьи знания о евразийских скотоводах были приобретены в результате взаимодействия по линии политических периферий, как, например, территориальные войны, имперская экспансия или региональные торговые отношения. К сожалению, первичных исторических документов самих евразийских кочевников не существует. Прямых археологических доказательств, предполагающих, что региональные завоевания или миграция наиболее точно описывают историческую эволюцию степных сообществ, также мало. Тем не менее, движение различных материалов среди населения региона (керамика, металлы, зерно, проч), более детальная работа по которым только начинается, свидетельствует, что в регионе господствовали более практические векторы, чем завоевания/миграция, а именно – торговля и стратегическое взаимодействие.
Таким образом, археолог считает, что древние кочевники Евразии были ключевыми игроками сети, охватывавшей территории современного Китая и Юго-Западной Азии и способствовали обмену новшествами и товарами. В интервью CAAN Майкл Фрачетти рассказывает о своей работе в регионе.
Майкл, расскажите, пожалуйста, подробнее о Ваших последних открытиях в результате археологических работ в Казахстане
В конце эпохи неолита – это начало 4 тысячелетия до нашей эры – население Евразии жило посредством охоты и собирательства, однако они не владели каким-либо домашним скотом и не занимались земледелием. Это время, в принципе, очень хорошо исследовано учеными. Существуют некоторые свидетельства о том, что, начиная с середины 4 тыс. на этой территории, появилось скотоводство. И судя по всему, развитие скотоводства в Евразии происходило на трех отдельных территориях.
Первые самые древние признаки, свидетельствующие о наличии прирученных животных, были обнаружены в западной части Евразии в районе Днепра и сегодняшней центральной Украины, где находится один из центров развития скотоводства. Люди здесь преимущественно занимались разведением крупного рогатого скота, по научным данным более 60%, остальные занимались разведением овец и коз. Второй район располагался в центральной части степи и район так называемого «трехречья»: где максимально приближены друг к другу три реки Тобол, Ишим и Иртыш, сюда входят и северные районы Казахстана. Здесь происходит свой процесс развития скотоводства, связанный больше всего с лошадьми. Первый самый древний памятник лошади также был обнаружен в этом районе у казахстанского села Ботай. Американский археолог и ее команда совместно с местными учеными провели здесь огромную работу и доказали, что уже 3,5 тыс. лет до нашей эры (около 5,5 тыс. лет назад) люди в этом районе употребляли в пищу конское молоко, что, разумеется, невозможно добыть у дикого животного. Кстати, останков каких-либо других животных здесь обнаружено не было. И наконец, третий район, где примерно в тоже время возникла экономика, основанная на разведении скота, расположен на востоке Евразии в районе Алтая. Здесь население занималось разведением малого скота.
Главные вопросы, которые сейчас занимают умы моих коллег, сосредоточены вокруг вопросов о том, кто был первый, и были ли связаны три эти скотоводческие сообщества между собой.
В одной из своих статей я предположил, что причины возникновения скотоводства в этих трех районах, по большому счету, не связаны между собой. Другие ученые считают, что все пошло из западной части, где скотоводство появилось раньше. Однако самой большой загадкой здесь остается появление скотоводства в районе Алтая, где не было биологических ресурсов для этого, иными словами, животных, которые могли бы быть одомашнены.
Уже более 50 лет главным объяснением этого служит то, что существовал один большой поток миграции: из западной Евразии, преимущественно, из районов на берегу Каспийского моря, в сторону Алтая. У этой теории много нюансов, но самый главный вопрос вызывает тот факт, что здесь были обнаружены останки, свидетельствующие о распространении малого скотоводства, что совершенно не совпадает с тем, что было распространенно на западе континента. В то же время останки домашних животных, а также экологические условия их содержания, обнаруженные на востоке, по своим параметрам, больше совпадают с образцами из Ближнего Востока. Так эти образцы могут быть связаны между собой путем, который я называю «Внутренним горным азиатским коридором», который простирается от Алтая через Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Памир до Бактрии. Говоря об экологических параметрах, я имею в виду, прежде всего, схожие природные условия – предгорья, а также летне-зимний способ выпаса скота. Таким образом, по моей теории этот коридор и является главным путем взаимодействия или миграции проживавших тут людей, либо оба этих процесса имели место.
У моей теории есть тоже свои недостатки. Самое главное – пока мало данных. Но мало кто на самом деле занимается горной археологией, потому что это непростая задача, и она не всегда приносит больших результатов, так как ожиданий того, что найдешь большой доисторический памятник, практически нет. Обычно мы копаем вокруг очень небольших стоянок – например, вокруг жилища одной семьи. Я занимался такой работой 5 лет. В результате такой кропотливой работы мы обнаружили очень важную находку.
Кстати о находках. Расскажите о своих самых ценных. Какую из них считаете наиболее значимой и почему?
Самое главное для меня – это научная цена объектов. Хочу рассказать об одной из таких находок. В Казахстане в одной из землянок, датированной около 3 тыс. лет до н.э., нам удалось с помощью современной технологии обработки пород обнаружить образцы ранних окультуренных злаков, а именно пшеницы и пшена. Самое интересно, что пшеница не имела местное происхождение, в то время она росла гораздо южнее Центральной Азии, и очевидно, что в результате какого-то миграционного потока или посредством взаимодействия людей вдоль этого горного коридора она оказалась на северо-востоке Казахстана (село Бигаш). Таким образом, получается, что скотоводы, которые уже полностью сформировались к 3 тысячелетию до н.э., уже занимались распространением пшеницы, которая появится в Китае только спустя тысячелетие, как я считаю посредством внутреннего горного коридора. Другая часть этой находки – зерна пшена, которое росло в то время только в Китае. Отметим, что нигде за пределами этого горного коридора подобных находок не было. Таким образом, мы обнаружили пока самое древнее место, где обнаружены доказательства взаимодействия между Китаем и югом Центральной Азии. Другой пример подобного взаимодействия людей и предметов на длительные расстояния нам известен как Великий шелковый путь, который возник почти 2 тыс. лет спустя.
Как вы считаете, Ваши открытия способны изменить существующие научные представления о роли кочевых народов в вопросах развития цивилизации?
Тут необходимо исходить из того, что мы имеем в виду под словом “цивилизация”. Я считаю, что и до земледельческих, и скотоводческих обществ существовала какая-то цивилизация в районах северной Евразии. Однако если сравнивать с Китаем, Ближним Востоком или Месопотамией в эпоху неолита, цивилизации центральной Евразии были развиты намного меньше. Однако после 2 тыс. до н.э. система взаимодействий между кочевниками, которые жили в степи, горных частях, в западном Китае уже существовала. Была своего рода торговая сеть, где торговали не только зернами, но и бронзовыми орудиями и другими предметами, происходил обмен систем символами и даже существовали общие обряды захоронений. Это то, что, по предложению советских археологов более 50 лет назад, обозначалось термином «культурное общество», однако ими так и не было дано подробных объяснений, как же это общество появилось и что это значит. Оно никогда не называлось цивилизацией, но объяснялось наличием некой «материальной связи». Так, чисто по-советски. Я даже когда-то отказался от этой системы, которая не объясняла другие стороны этого вопроса – взаимодействия на социальном и антропологическом уровне. Сейчас мы видим, что это было действительно общество, связанное между районами, но я сомневаюсь, что оно представляло собой одну общую культуру. Скорее всего, там было много разных культур, но они имели что-то общее в образе жизни, в некоторых других аспектах, и я бы назвал эти процессы зарождением цивилизации. Возвращаясь к вашему вопросу, какова роль кочевников в этом процессе? Как они поменяли цивилизации, а именно в Китае, Месопотамии, Индии и Центральной Азии? Я утверждаю, что они очень многое привнесли в этот процесс посредством своей сети: технологии, символы и социальные структуры.
Почему именно кочевников Вы выбрали основной темой своих исследований?
Человечество стало заниматься земледелием около 10 тыс. лет назад. Все остальное время существования человечества мы были охотниками и кочевниками – а это 90% всего нашего существования. И даже после того, как появилось земледелие, часть общества захотело продолжить этот образ жизни, несмотря на то, что у них был выбор. Это все меня всегда чрезвычайно интересовало.
А свою работу я начал в Скандинавии с изучения кочевников-оленеводов тундры. Потом я работал в других регионах: в Финляндии, в Африке. А с 1995 года обстоятельства так сложились, что я выучил русский и начал работать в Центральной Азии – Казахстане, Узбекистане, Таджикистане, и продолжаю это делать и пока не намерен останавливаться. Впереди еще много работы.
Расскажите, над чем именно Вы работаете сейчас? Какие планы в дальнейшем?
Сейчас я большую часть времени провожу на территории Узбекистана, передав активную часть проекта в Казахстане в руки своих коллег-аспирантов. Работаю над большим проектом у поселения, расположенного очень близко к границе с Таджикистаном. Тут мы обнаружили средневековое высокогорное городище кочевников. Этот проект спонсирован National Geographic, и мы работаем тут уже 5 лет. Место действительно уникальное, раскинутое на площади 10 гектаров, с крепостью и другими городскими структурами. Более подробно пока не могу рассказать, поскольку работа там еще идет, и совсем скоро я намерен опубликовать статью на эту тему, а National Geographic выпустит документальный фильм.
Photo: Flying Horse. HAN Dynasty. Bronze
