Данный доклад был подготовлен для Агентства США по международному развитию (USAID) Ноа Такером, Management Systems International. Мнение автора, выраженное в этой публикации, не обязательно отражает точку зрения Агентства США по международному развитию или правительства Соединенных Штатов.
Краткое содержание
Согласно текущим оценкам, по состоянию на январь 2015 года, общее число иностранных боевиков, задействованных в сирийско-иракском конфликте, превысило 20 700 человек, что превышает показатель афганско-советской войны 1980-х годов, и делает этот конфликт самой крупной мобилизацией иностранных боевиков среди конфликтов с мусульманским большинством со времен Второй мировой войны. Как и афганский конфликт, война в Сирии и Ираке, скорее всего, затянется на годы, и уже стала одной из определяющих проблем для поколения молодых мусульман в Европе, на Ближнем Востоке и в бывшем СССР. Большинство из них чувствительно реагируют на заявления о том, что они могут быть лично причастны к этому иностранному конфликту из-за своей принадлежности к тому, что они считают транснациональной религиозной общиной. Конфликт вовлек несколько иностранных групп, в том числе радикальные суннитские и шиитские группы, теперь рассматривающие спорные территории в Сирии и Ираке в качестве основного плацдарма для своей миссии по переделу Ближнего Востока и, отчасти, всего мира. Конкуренция между этими группами часто превращается в братоубийственную войну, особенно, после того, как сирийский филиал Аль-Каиды и его союзники отмежевались от Исламского государства (ISIS) в 2013 году и напряженность эскалировала в открытую войну в начале 2014 года.
Взгляд из Центральной Азии
Для большинства жителей Центральной Азии, наблюдающих войну издалека, детали конфликта, а также подробности о враждующих между собой группировках, остаются малопонятными. Но для некоторых в Центральной Азии конфликт является весьма реальным – и доступным – проявлением мощной идеологии, определяющей смысл их жизни. Это особенно актуально для маргинальных мигрантов-работников из Центральной Азии, ставших целевой аудиторией для вербовщиков. Граждане бывшего СССР представляют третью по величине долю иностранных новобранцев после граждан Западной Европы и Ближнего Востока. Точные оценки количества участников конфликта из Центральной Азии очень широко варьируются, и региональные службы безопасности склонны преувеличивать уровень угрозы в регионе. Независимо от неопределенности точной оценки, ясно, что страны Центральной Азии играют заметную роль в конфликте и что иностранный рекрутинг боевиков для войны превзошел даже конфликт Афганистана/Пакистана в его пике.
Сегодня внимание экстремистских групп в Центральной Азии сместилось от Афганистана/Пакистана к сирийскому конфликту. Этот сдвиг частично обусловлен географией: для призывников – особенно тех, завербованных среди около семи миллионов центральноазиатских рабочих-мигрантов, работающих в трудных условиях и сталкивающихся с дискриминацией и постоянным ужесточением иммиграционных законов в России – гораздо дешевле, проще и реальнее попасть в Турцию и оттуда в Сирию, чем попасть в Пакистан. По мере смещения центра внимания мирового движения салафитов-джихадистов (и его спонсоров) в Сирию, сообщения Исламского движения Узбекистана (ИДУ) и Союза исламского джихада (СИД) признают, что многие ветераны-бойцы покинули зону Афганистана/Пакистана, а также горные районы Дагестана и Чечни в пределах бывшего СССР, чтобы переместиться в Сирию и Ирак.
По приезду в Сирию, эти бойцы, скорее всего, распределяются по двум обширным группам вдоль критических линий разлома сирийского конфликта. Первая группа – «узбеки Алеппо» – включает в себя несколько более мелких бригад (а также независимую экстремистскую организацию во главе с этническими узбеками) в союзе с аффилированной с Аль-Каедой организацией «Джабхат аль Нусра», обосновавшихся вокруг оплота оппозиции в Алеппо в Северной Сирии. Второй группа включает в себя боевиков из Центральной Азии, входящих в состав ИГ, обосновавшихся в ар-Ракка в Сирии и в Мосуле в Ираке.
Движущие факторы экстремизма в Центральной Азии
Миграция – в первую очередь экономическая миграция – может служить самым важным фактором в рекрутинге жителей Центральной Азии для участия в сирийском конфликте. Оценку среди боевиков из региона пока невозможно и, скорее всего, никогда не удастся осуществить из-за трудности доступа к группам. Тем не менее, все источники имеющейся информации свидетельствуют, что новобранцы почти исключительно прибывают извне государств Центральной Азии, а главная коммуникация и рекрутинг происходят через Интернет. Миграция и последующая маргинализация или геттоизация ломают важные связи мигрантов с привычными сообществами и лишают их положительных смягчающих факторов: семьи, общины, религиозных лидеров – все это работает для предотвращения боевой мобилизации дома. В Центральной Азии, в частности, сильное давление со стороны семьи и старейшин удерживает молодых членов от участия даже в мирной политической деятельности или участия в религиозных группах, рискующих навлечь негативное внимание со стороны властей.
Это исследование показывает, что мобилизация среди центральноазиатских жителей для участия в конфликте может осуществляться вокруг трех основных призывов, к которым рекруты оказываются чувствительными. Самый распространенный, и наиболее резонансный, призыв, применяющийся группами из Алеппо, смежными с Джабхат аль Нусра, не имеет ничего общего с идеологией Аль-Каеды или глобальным видением, но утверждает, что вооруженная оппозиция против правительства Асада является «справедливой войной» и представляет собой оборонительный конфликт – джихад, призванный защитить от убийства невинных людей.
Призыв, использующийся сторонниками Исламского государства, с другой стороны, играет на недовольстве маргинальных центральноазиатов и убеждает их в том, что с ними плохо обращаются или создают неблагоприятные условия только из-за их мусульманской идентичности. Исламское государство изображается как «мусульманская утопия», место, где принципиально иной социальный порядок создает рай на земле, где есть место для каждого мусульманина, разделяющего его идеологию, независимо от происхождения или статуса.
Третий призыв аппелирует к мощи «мусульманского» государства как противовеса Западу и, в частности, США, которые изображаются рекрутерами ИГ на языках Центральной Азии как стороны, ответственные за угнетения мигрантов в России и других странах пребывания, а также и дома. Эти аргументы подкрепляются постоянным потоком дезинформации и теориями заговора. Эти потоки заполняют информационную среду социальных медиа, пользователями которых являются мигранты из Центральной Азии, а также поддерживаются устойчиво воинственной российской медиа-пропагандой, которая усиливает многие схожие темы.
Реакция стран Центральной Азии
В ответ на рекрутирование своих граждан экстремистскими организациями правительства Центральной Азии сосредоточились почти исключительно на создании собственного нарратива о том, что Исламское государство стремится захватить территории в Центральной Азии и представляет непосредственную экзистенциальную угрозу – этот нарратив часто разделяют и внешние аналитики. Тем не менее, изменения в политике правительств предполагают, что они и без риторики понимают реальную угрозу, возникающую для них из-за конфликта в Ираке и Сирии. Но большинство из этих стратегий не решает проблему вербовки мигрантов или внутренние факторы, приводящие к миграции. Независимо от того, могут ли они быть эффективными и предотвратить распространение экстремистских группировок в Сирии или Ираке, а также расширение их вербовки или военных операций в Центральной Азии, правительственные меры могут оказаться неспособными противодействовать проблеме вербовки. Ведь большинство случаев вербовки, возможно, происходит, когда граждане покидают территорию своих стран и лишаются поддержки своих сообществ. Без изменения этого фундаментального подхода, текущие меры могут не оказать никакого реального влияния на мобилизацию экстремистскими группировками.
Реакция общественности в Центральной Азии на рост ИГ, по большому счету, была обусловлена теориями заговоров, циркулировавшими в прессе, а также теми политиками из Центральной Азии, которые продвигали свое мнение о том, что ИГ является американской «марионеткой», созданной, чтобы препятствовать развитию стран с мусульманским большинством. Правительства стран Центральной Азии часто способствовали раздуванию, нежели корректировки таких точек зрения. Содействие нарративу о том, что в экономических и социальных проблемах, которые и вызывают миграцию в первую очередь, лежит вина Соединенных Штатов невольно играет на руку призывам, продвигаемым сторонниками ИГ. Отказ признать местные корни фундаментальных проблем, отвечающих за рост миграции, скорее всего, только углубляет экономическую и политическую маргинализацию мигрантов, что делает их уязвимыми к мобилизации радикальными группами по религиозным или этническим линиям.
Возможные программные ответные меры правительства США и USAID (Агентство США по международному развитию)
На уровне широкой стратегии нетрудно определить меры, способные противодействовать движущим факторам экстремизма, обозначенным в данном отчете. Экономическое развитие и создание рабочих мест, обучение и переквалификация безработных лиц и возвращающихся мигрантов, укрепление общин мигрантов, проживающих за рубежом, и контр-коммуникационные программы – все это может лежать в основе потенциальных программных мер на вышеописанные вызовы.
Но реализация таких программ в Центральной Азии, и особенно в России является гораздо более сложной и трудной задачей. Любые усилия правительства США по противодействию насильственному экстремизму, направленные на решение этих вопросов, рискуют вызвать, по крайней мере, три серьезные проблемы. Во-первых, правительства, зависимые от денежных переводов мигрантов, вряд ли будут предпринимать какие-либо меры, которые могут оказать эффект на сокращение исходящей миграции. Во-вторых, даже если такая политическая воля появится, решение проблемы радикализации мигрантов через изменение динамики трудовой миграции потребует усилий значительного масштаба и тщательного планирования. Для разработки и реализации успешных программ потребуются значительные инвестиции от американского правительства и другие донорские ресурсы. В-третьих, существует проблема восприятия правительствами Центральной Азии вмешательства со стороны правительства США. Правительство США сталкивается с растущим сопротивлением к взаимодействию в Кыргызстане и Таджикистане, даже на уровне программ по развитию.
Эти ограничения должны приниматься во внимание при рассмотрении потенциальных мер со стороны правительства США, но это не означает, что решений не существует. В случае выделения ресурсов правительством США (человеческих и финансовых) для решения проблемы экстремизма среди мигрантов Центральной Азии, USAID и правительству США в более широком смысле следует рассмотреть возможности для программ в следующих четырех областях.
- Экономическое развитие и повышение стандартов жизни. Хотя бедность сама по себе не является причиной экстремизма, экономические проблемы в регионе стимулируют трудовую миграцию. Программы, направленные на экономическое развитие и повышение уровня жизни в Центральной Азии, могут помочь смягчить обозначенные движущие факторы, в том числе как сами экономические проблемы, симулирующие трудовую миграцию, так и восприятие того, что программы развития, финансируемые США, в основном, нацелены на социальные или политические изменения. Хотя страны Центральной Азии (и их правительства) с подозрением относятся к строительству гражданского общества, они остаются открытыми для программ, которые помогают с экономическим развитием, оказывают помощь в улучшении их государственных услуг и предлагают возможности образования. Обучение языку, в частности, может помочь решить проблему дезинформации, обеспечивая интернет-пользователям возможность доступа к другим точкам зрения, кроме русскоязычных СМИ. В тех местах, где USAID и правительству США стало труднее работать напрямую, программы могут столкнуться с меньшим политическим сопротивлением, если будут реализованы совместно с Всемирным банком, ОБСЕ, Азиатским банком развития или местными организациями.
- Оказание помощи мигрантам в развитии обществ поддержки. Программы, направленные на развитие общественных структур, поддерживающих мигрантов, помогают им ориентироваться в системах миграции, приобретать новые навыки работы и строить вспомогательные социальные сообщества, которые могут помочь заменить семейные и общественные структуры, оставленные дома. Такие программы могут сыграть ключевую роль в смягчении маргинализации и недовольства, являющихся ключевыми факторами в рекрутинге экстремистских организаций. Правительства Центральной Азии, особенно Таджикистан и Узбекистан, опасаются независимых политических движений, созданных за пределами их границ для решения проблем мигрантов – в немалой степени потому, что многие из высказываемых мигрантами жалоб направлены против местных правительств. Некоторые из этих организаций, однако, занимают менее конфронтационный подход и сосредоточены на создании общин и решении мигрантских потребностей в России; они потенциально могут стать важными местными партнерами внутри России. В самой России, где подавляющее большинство мигрантов из Центральной Азии имеют временное место жительства, иногда проживая с несколькими поколениями семьи, есть потенциал для сотрудничества с Международной организацией по миграции (МОМ) или проектами ООН, которые устраняют прямое взаимодействие между правительством США и обществом. Так как остается маловероятным, что программы развития, финансируемые правительством США, будут приветствоваться в России, можно найти возможности для работы в Турции, которая является центральным каналом для призывников из России и имеет собственную многонаселенную группу экономически маргинальных этнических узбеков-иммигрантов, уязвимых к вербовке. Турция может быть хорошим местом для пилотных программ такого рода.
- Наращивание потенциала для борьбы с религиозными коммуникациями вербовки экстремистскими организациями и общественная поддержка. Правительства Центральной Азии признают угрозу внешнего влияния со стороны таких организаций, как ИГ, а также свою неспособность производить и контролировать контент в социальных медиа. Скорее всего, поэтому они по-прежнему позволяют популярным, безопасным и лояльным независимым религиозным участниками играть активную роль в общественном пространстве. Это может представлять собой возможность вовлечения государств Центральной Азии в такие программы, как обмен имамами, и они могут принять поддержку программ по противодействию пропаганде экстремистских организаций от местных религиозных властей, которые, возможно, представляют на сегодняшний день наиболее эффективный противовес к экстремистской пропаганде среди выходцев из Центральной Азии. Программы противодействия пропаганде, которые могут усиливать голоса лояльных возвращенцев и жертв сирийского конфликта, могут стать мощным сдерживающим фактором и повысить осведомленность, например, о реалиях жизни внутри Исламского государства, и в особенности о конфликте между мусульманами в Сирии и Ираке – о чем подавляющее большинство центральноазиатских потенциальных новобранцев имеют небольшое представление. Каждое правительство должно поощрять проведение политики, оказывающей поддержку возвращающимся бойцам, которые хотят сложить оружие и реинтегрироваться в гражданское общество. Правительства должны рассматривать их как потенциальных союзников, а не преступников, подлежащих аресту.
- Расширение участия США. Ответные меры правительств Центральной Азии по отношению к сирийскому конфликту показывают, что США необходимо работать, чтобы активно восстановить доверие населения Центральной Азии. США сталкиваются с высоко скоординированной и хорошо финансируемой информационной войной в регионе. Эта ситуация представляет собой серьезную проблему для общественной дипломатии правительства США, решение которой лежит вне компетенции этого доклада. Тем не менее, одной из возможных форм взаимодействия, способной помочь в решении проблемы экстремизма среди мигрантов Центральной Азии, может стать организация правительством США конференции или серии конференций по вопросам трудовой миграции с участием центральноазиатских правительств, академических экспертов и, по возможности, неправительственных организаций. Такие встречи помогут США участвовать в вопросах, представляющих собой серьезную проблему, как для Центральной Азии, так и для США. Организация таких мероприятий поможет идентифицировать и реализовать более эффективную политику со стороны правительств стран Центральной Азии, в том числе, в отношении радикализации мигрантов.
Image by Flickr/Zoriah
