Foreign Policy: Когда умирают диктаторы

В этой статье Foreign Policy анализируется, что случается, когда умирают диктаторы.
В настоящее время в мире правят 55 авторитарных лидеров, одиннадцать из этих лидеров находятся в возрасте 69 лет или старше, в той или иной стадии ухудшения здоровья. Получается, что 20 процентов автократий мира находятся близко к транзиту власти, но можно ли ожидать с ним больших перемен к лучшему?
Статья замечает, что смерть диктатора на своем посту (in office) очень редко приводит к демократии, а также вряд ли может улучшить долгосрочные перспективы либерализации страны. Чаще всего лидеры, которые приходят к власти после смерти диктатора и которые стремятся к реформам, будут сталкиваться с сопротивлением со стороны «старой гвардии» – теми элементами режима, сохраняющими контроль над рычагами власти и заинтересованными в том, чтобы ограничить изменения в новой системе.
Перевороты и общественные бунты редко случаются после смерти диктатора. Исходя из недавнего мирового опыта, в год смерти лидера на посту перевороты произошли только в 6 процентах случаев, по сравнению с 32 процентами, когда диктаторы лишаются власти другим способом. Таким же образом, после смерти диктатора массовые протесты общественности намного менее вероятны, чем если авторитарный лидер лишается власти другим способом. Поэтому не стоит удивляться тому, что после смерти диктатора на посту в стране происходят только небольшие изменения.
Автократы, которые умирают in office, как правило, чрезвычайно умелые политики – сумевшие устранить мириады угроз своей власти на своем пути – и они, вероятно, смогли отстроить укоренившиеся политические системы, способные выжить после их смерти. Наличие хорошо функционирующей поддерживающей партии является одной из ключевых стратегий, которая повышает прочность автократии и облегчает процесс преемственности.
Хотя смерть лидера в офисе редко приводит к падению режима или нестабильности, все же в некоторых случаях эти события происходят. Что же может привести к нестабильности? Режимы, регулируемые “силовиками” – там, где политическая власть сконцентрирована в руках одного человека – как правило, больше подвержены риску нестабильности после смерти вождя. Но даже тогда нестабильность редко возникает, потому что многие персонализированные режимы управляют с помощью политической партии. Чем сильнее партия и те, кто вкладывают в развитие, тем вероятнее, что режимы могут пережить смерть лидера. Например, после смерти высоко персонализированных режимов таких, как Хафеза Асада в Сирии в 2000 году и эфиопского лидера Мелеса Зенауи в 2012 году, правящие политические партии в этих странах имели решающее значение для обеспечения устойчивости режимов.
В странах, где отсутствует эффективная правящая партия, а также, где случались протесты и внутренняя нестабильность во время правления диктатора, риск переворотов и протестов повышается и в результате смерти вождя.
Вместо того чтобы создавать пространство для изменений, смерть лидеров-долгожителей, скорее всего, сохраняет устойчивые автократические системы, ими же созданные. Хотя большинство случаев транзита власти создает возможности для политической трансформации диктатур, смерть диктатора не является решающим фактором. Примечательно, что смерть на посту совсем не является примечательным событием.