По мере роста глобальной мощи Китая, Пекин все больше понимает важность своего имиджа. При всей своей экономической и военной мощи, страна страдает от острой нехватки мягкой силы. Согласно глобальным опросам общественного мнения, Китай вызывает неоднозначную международную реакцию. В то время как экономические достижения Китая впечатляют большую часть мира, его репрессивная политическая система и меркантилистская деловая практика бросают тень на репутацию страны. Поэтому в попытке улучшить восприятие себя, Пекин решился на крупное наступление в сфере связей с общественностью в последние годы, инвестируя миллиарды долларов по всему миру по разным направлениям.
Перевод статьи Foreign Affairs (July/August 2015) China’s Soft-Power Push – The Search for Respect by David Shambaugh
По мере роста глобальной мощи Китая, Пекин все больше понимает важность своего имиджа. При всей своей экономической и военной мощи, страна страдает от острой нехватки мягкой силы. Согласно глобальным опросам общественного мнения, Китай вызывает неоднозначную международную реакцию. В то время как экономические достижения Китая впечатляют большую часть мира, его репрессивная политическая система и меркантилистская деловая практика бросают тень на репутацию страны. Поэтому в попытке улучшить восприятие себя, Пекин решился на крупное наступление в сфере связей с общественностью в последние годы, инвестируя миллиарды долларов по всему миру по разным направлениям.
Хотя пекинская политика по улучшению своего имиджа началась еще в 2007 году под руководством президента Ху Цзиньтао, она активизировалась при президенте Си Цзиньпине. В октябре 2011 года, когда Си готовился к приходу к власти, 17-й Центральный Комитет Коммунистической партии Китая (КПК) посвятил целое пленарное заседание вопросу культуре, заявляя в итоговом коммюнике, что “превращение нашей страны в социалистическую культурную сверхдержаву” является национальной целью. А в 2014 году Си заявил, что «мы должны увеличить мягкую силу Китая, обеспечить хороший нарратив о Китае и лучше сообщать послания Китая миру”. С приходом Си Китай стал бомбардировать мир целым рядом новых инициатив: “китайская мечта”, “Азиатско-Тихоокеанский регион мечты”, “Экономический пояс Шелкового пути”, “Морской шелковый путь двадцать первого века”, “новый тип отношений между основными странами”, и т.д. Можно назвать их “дипломатией лозунгов”, но, тем не менее, Пекин придает им большое значение.
Китай конкретизирует эти риторические залпы, предлагая проекты организаций, такие как Новый банк развития (проект, организованный Китаем совместно с Бразилией, Россией, Индией и Южной Африкой), Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и зона свободной торговли в азиатско-тихоокеанском регионе. Все это будет дополнять множество региональных органов, уже созданных Китаем в Азии, Африке, на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, Центральной и Восточной Европе. С помощью этих учреждений Китай тщательно выстраивает альтернативную архитектуру послевоенного западного порядка.
Страна подкрепляет свои проекты мягкой силы серьезными деньгами: 50 миллиардов долларов для Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, 41 млрд долл для Нового банка развития, 40 млрд долл для Экономического пояса Шелкового пути, и 25 млрд долл на Морской Шелковый путь. Пекин также пообещал инвестировать 1,25 трлн долл по всему миру к 2025 году. Этот объем инвестиций является беспрецедентным: даже во время холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз не тратили столько, сколько Китай тратит сегодня. Совокупно эти недавние обещания Пекина достигают 1.41 триллионов долл, тогда как План Маршалла был примерно 103 млрд долл в сегодняшних долларах.
Дипломатические схемы и проекты развития Китая составляют лишь одну часть более широкой повестки дня, направленной на повышение мягкой силы Китая в СМИ, издательстве, образовании, искусстве, спорте и других сферах. Никто не знает наверняка, сколько Китай тратит на эти мероприятия, но аналитики считают, что годовой бюджет “внешней пропаганды” составляет около 10 млрд долл в год. К примеру, Госдепартамент США потратил 666 млн на общественную дипломатию в 2014 финансовом году.
Очевидно, Пекин использует сильнейший инструмент в своем арсенале мягкой силы: деньги. Куда бы не направлялись китайские руководители в эти дни – а между тем, Си и премьер Ли Кэцян посетили более 50 стран в 2014 году – они подписывают огромные торговые и инвестиционные сделки, расширяют щедрые кредиты, а также раздают огромные пакеты помощи. Большие державы всегда стараются использовать свои финансовые активы, чтобы купить влияние и формировать действия других. В этой связи Китай не является исключением. Но то, что поражает в инвестициях Китая, это то, что они, скорее, дают низкую отдачу. Действия говорят громче, чем слова, и во многих частях мира поведение Китая в реальности противоречит ее доброй риторике.
“Отец мягкой силы”, политолог Джозеф Най определил ее, как исходящую в основном из общества – особенно, культурные, политические, и социальные ценности. Най также допускал, что политическая система страны и внешняя политика могут вызвать уважение и, таким образом, внести свой вклад в ее мягкую власть. Но это определение основывается на четком разграничении, которое существует в демократических обществах между государственными и негосударственными сферами. В Китае правительство манипулирует и управляет почти всей пропагандой и культурными мероприятиями.
Китайская коммунистическая система всегда считала, что информация должна быть управляемой и что люди должны быть внушаемыми. В Китае “пропаганда” не является негативным термином. По мере того, как страна открывалась для мира, государство было вынуждено сохранять свою власть на информацию, и его усилия на этом фронте стали более изощренными. Теперь, однако, китайские власти пытаются контролировать информацию не только внутри Китая, но и все больше вне страны тоже.
Институциональный нервный центр этой операции находится в информационном офисе Госсовета (SCIO). Расположенный в здании советской эпохи в центре Пекина, этот офис выглядит и играет роль, схожую с Министерством Правды в книге “1984” Джорджа Оруэлла . SCIO, который является частью более широкого пропагандистского аппарата, координирует различные пропагандистские усилия и может похвастаться большим штатом, гигантским бюджетом и серьезным бюрократическим влиянием. Потому SCIO является ключевым цензором и сторожем СМИ в Китае, простое упоминание его вызывает обеспокоенный взгляд на лицах многих китайцев, особенно среди интеллигенции и журналистов.
Каждый декабрь SCIO созывает ежегодную конференцию, на которой он обрисовывает в общих чертах руководящие принципы для китайской внешней пропагандистской работы на предстоящий год. Как Цзян Вэйцян, вице-министр SCIO, объяснил мне в 2009 году, проект охватывает “выставки, публикации, деятельность средств массовой информации, программы обмена, Год Китая фестивали за рубежом, и другие мероприятия”. Цзян также называет свои руководящие принципы “нашей стратегией мягкой силы”. Принимаемые закрыто, эти планы впоследствии публикуются в томе под названием “Медиа ежегодник Китая” (China Media Yearbook).
В дополнение к своей основной роли надзора за СМИ и координации всех внешних коммуникаций Китая, SCIO действует как полномочный посланник сообщений: он использует спикеров, проводит пресс-конференции, издает журналы и книги и производит фильмы. Он даже разработал приложение, которое предоставляет пользователям одно окно для доступа ко всем белым отчетам правительства. Некоторые из целей пропаганды SCIO направлены на Тайвань, Гонконг и зарубежные китайские диаспоры – все приоритетные аудитории для Пекина. И некоторые из них ориентированы на посетителей Китая, в том числе иностранных граждан, туристов и деловых путешественников через работу издательств, таких как иностранные печатные издания и газеты: China Daily и Global Times. SCIO также участвует в управлении интернет-контентом, в том числе утверждает все приложения для веб-сайтов. Но основной ответственностью SCIO является определение идеи, распространяемой за рубежом, и распространение сообщений других китайских учреждений.
Медиа и сообщение
Большая часть стратегии Пекина “по выходу в мир” предполагает субсидирование значительного расширения его присутствия в зарубежных СМИ, с целью установления своей собственной глобальной медиа-империи и устранения того, что он считает “монополией Запада в СМИ”. Самым значительным игроком здесь является Агентство Синьхуа – официальная государственная служба новостей Китая. С момента своего создания Синьхуа выполняло двойную роль, как внутри страны, так и на международном уровне: сообщать новости и распространять пропаганду коммунистической партии. В общей сложности на Синьхуа сегодня работает около 3000 журналистов, 400 из которых работают за рубежом в 170 бюро. И Синьхуа расширяет штат своих существующих бюро и наращивает свое онлайн-присутствие, а также аудио и видео контент.
Глобальное расширение Синьхуа мотивируется не только заботой о международном имидже Китая, но и деньгами. Синьхуа видит возможность тесной конкуренции с основными западными лентами, такими как Associated Press, United Press International, Reuters, Bloomberg. Целью, как сказал мне один чиновник Синьхуа в 2010 году, станет “реальный мир международных информационных агентств”. Синьхуа даже таит амбиции стать современным мультимедийным конгломератом, конкурируя с такими гигантами, как News Corp, Viacom, и Time Warner. И как только расширится его присутствие в онлайн- видео, агентство будет пытаться забрать долю рынка 24-часовых новостных каналов, таких как CNN, ВВС и Al Jazeera.
В своем стремлении к прибыли Синьхуа публикует описательные новостные отчеты, которые агентство рекламирует как более дешевую продукцию, чем то, что предлагают западные провайдеры. В 2010 году у Синьхуа было 80 000 платных институциональных абонентов, которые давали хороший поток доходов. Агентство ориентировано на развивающиеся страны, в частности, где западные СМИ имеют меньшее присутствие и там, где нет реальной конкуренции на внутреннем рынке для международных новостей. Такие действия Синьхуа также помогут выполнить другую цель, рассказывая об истории Китая в мире.
Главный государственный канал Китая, CCTV или Центральное телевидение Китая, также имеет глобальный характер. CCTV запустил свой первый 24-часовой английский канал CCTV International в 2000 году и в настоящее время вещает на шести языках по всему миру. Канал пытается изменить свой высокопарный и пропагандистский стиль и упаковать свое содержание в более дружественный для зрителя формат. В 2012 году CCTV создал новые отделения в Найроби, Кения, и в Вашингтоне, округ Колумбия, где он представил свой амбициозный канал CCTV America. В Вашингтоне, CCTV надеется, что его канал станет глобальным центром новостного сбора и телевещания.
Китай также все больше проникает в иностранное радиовещание. Международное радио Китая, ранее известное как радио Пекин, было основано в 1941 году как инструмент военной пропаганды против Японии, но теперь имеет гораздо больший охват. С штаб-квартирой в Пекине, он передает 392 часов программирования в день на 38 языках и поддерживает 27 зарубежных бюро.
Эти СМИ являются основным оружием в том, что Китай считает “войной дискурсов” с Западом, в которой Пекин борется с антикитайскими настроениями по всему миру. Но другие официальные органы также играют непосредственную роль в этих стычках. Китайские посольства в настоящее время регулярно выпускают пресс-заявления, опровергающие характеристики Китай иностранными СМИ, выкупают целые платные страницы в иностранных газетах и пытаются запугать университеты и неправительственные организации, которые поддерживают мероприятия, считающиеся недружелюбными по отношению к Китаю. Их послы публикуют свои колонки.
Эти пропагандистские усилия могут стать жесткими. Китайское правительство в настоящее время отслеживает статьи иностранных обозревателей и журналистов, работающих по Китаю, более тщательно, чем когда-либо прежде, и активизировало свои усилия по запугиванию иностранных СМИ как внутри, так и за пределами Китая. В Пекине SCIO и МИД часто вызывают иностранных журналистов на «беседу за чаем”, чтобы отругать их за статьи, которые они посчитали недружелюбными по отношению к Китаю. Правительство отказалось продлить визы ряда журналистов (в том числе из The New York Times) и отказалось выдавать визы для американских и европейских ученых, находящихся в его черном списке. За пределами Китая сотрудники посольства иногда предупреждают редакторов газет не публиковать статьи по темам, которые могли бы оскорбить Пекин.
Таким образом, как и пропагандистская машина, китайская цензурная машина также становится глобальной. И это, кажется, оказывает влияние. Тревожит тот факт, что зарубежные ученые, работающие по Китаю, все чаще практикуют самоцензуру, желая сохранить возможность посещать Китай. Китайское правительство наказало такие крупные медиа-ресурсы, как Bloomberg, за публикацию определенных статей. И заблокировало сайты ведущих американских и британских газет, выпускающиеся на китайском языке.
Уроки китайского
Еще одним оружием в арсенале Китая является образование. Около 300 000 иностранных студентов в настоящее время учатся в китайских вузах (подавляющее большинство изучает китайский язык), с некоторым количеством иностранных студентов в профессиональных колледжах. Каждый год Совет по стипендиям Китая предлагает около 20 000 стипендий иностранным студентам. Китайские министерства, тем временем, предлагают различные краткосрочные стажировки для чиновников, дипломатов и офицеров из развивающихся стран. Эти стажировки дают профессиональные навыки, но также пытаются завоевать в процессе сердца и умы студентов.
Но китайские университеты еще не смогли осуществить прорыв в глобальную элиту. Только три материковых университета – Пекинский, Цинхуа и Фудань – находятся в рейтинге The Times 100 лучших высших учебных заведений мира. Есть серьезные препятствия к достижению академической известности. КПК продолжает ограничивать свободу мысли и изысканий, в частности, в области гуманитарных и социальных наук. Китайские университеты изобилуют кумовством, ложными наградами, плагиатом и кражей интеллектуальной собственности. Инновации, главный экономический приоритет китайского правительства, требует культивации открытого подхода к интеллектуальным исследованиям, но китайская учебная педагогика пока не может уйти от исторического акцента на механическом запоминании и цензуре.
Институты Конфуция – центры по обучению китайского языка и культуры за рубежом, формируют еще один ключевой элемент усилий по созданию образовательной мягкой силы Китая. Располагая 475 центрами, работающими в 120 странах, Институты Конфуция установили плацдармы по всему миру. (Для сравнения, старинные Институты Гете Германии имеют 160 центров в 94 странах, а Британский Совет поддерживает около 70 центров в 49 странах.) Но Институты Конфуция подверглись резкой критике. В Соединенных Штатах и Канаде профессора университетов призвали закрыть существующие Институты Конфуция или не открывать новые на том основании, что они подрывают академическую свободу. И в ходе конференции по китайским исследованиям в 2014 году в Португалии европейские китаеведы были раздражены, когда Сюй Линь, директор Министерства образования, органа, который осуществляет надзор за Институтами Конфуция, приказала вырвать страницы в программе конференции, где упоминался Тайвань. Как и в Соединенных Штатах, СМИ и представители официальных органов по всей Европе в настоящее время более прицельно смотрят на деятельность Институтов Конфуция, и, по крайней мере один, Стокгольмский университет, решился на его закрытие.
На другом фронте Пекин настойчиво продвигает свою культуру и общество за рубежом с помощью спорта, изобразительного искусства, исполнительского искусства, музыки, кино, литературы, архитектуры и делает значительные успехи. Художественные выставки богатого имперского прошлого Китая всегда были популярны во всем мире. Действительно, трехтысячелетнее с лишним цивилизационное наследие Китая может быть самым сильным активом мягкой силы. Китайские боевые искусства и другие китайские исполнители также привлекают аудиторию, как это делает растущий китайский корпус из классических музыкантов мирового класса во главе с пианистом Ланг Лангом. Китайские фильмы продолжают бороться за долю международного рынка, но и китайские авторы и архитекторы более популярны, чем когда-либо. В 2012 году Мо Янь получил Нобелевскую премию в области литературы и Ван Шу выиграла Притцкеровскую архитектурную премии. Даже если китайские профессиональные баскетболисты, хоккеисты, футболисты остаются гораздо менее конкурентоспособными, чем их североамериканские и европейские коллеги, китайские спортсмены собирают олимпийские медали в широком диапазоне соревнований.
Китай также занимается так называемой “дипломатией хозяйки”, проводя бесчисленные правительственные и неправительственные конференции. Крупномасштабные конклавы, такие как Боаоский азиатский форум (китайский Давос), Китайский форум развития, Пекинский форум, Всемирный форум мира университета Цинхуа, Всемирный форум по изучению Китая, и Global Think Tank Summit – каждый год созывает ведущих деятелей со всего миру в Китай. Некоторые события становятся реальными феериями, такие как Олимпийские игры 2008 в Пекине, Всемирная выставка Expo 2010 в Шанхае и встреча Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества 2014 года. В 2016 году саммит G-20 на высшем уровне в Ханчжоу, как ожидается, станет весьма заметным мероприятием.
Кроме того, есть программы по обмену, аффилированные с государством. Международный отдел КПК (и его главная организация, Китайский центр современных мировых исследований) созывает ежегодную конференцию под названием “Диалог партии и мира” и приносит стабильный поток зарубежных политиков и интеллектуалов в Китай на полностью оплаченные туры. Китайский Народный институт иностранных дел, который является аффилированным с Министерством иностранных дел, уже давно занимается подобными программами. Такие программы – это более дальновидный способ для КПК развивать отношения с будущими политиками во всем мире. Фонд обмена Китай-США в Гонконге, тем временем, усиливает голоса китайских ученых через свой веб-сайт и продвигает позиции китайского правительства по научно-исследовательским грантам, предоставляемым американским институтам. На сегодняшний день Китай не дает гранты университетским научно-исследовательским центрам или преподавателям. Если и когда это произойдет, он узнает, что на Западе есть реальные пределы в покупке политического влияния в кампусах и мозговых центров.
Китайские военные имеют свои собственные пропагандистские организации: Китайский институт международных стратегических исследований и Китайский фонд международных и стратегических исследований. Оба связаны с военной разведкой и служат в качестве главных каналов для приглашения специалистов по внешней безопасности в Китай. Эти два учреждения передают и получают информацию: кроме того, что они объясняют позицию Китая по стратегическим и военным вопросам для иностранцев, они собирают мнения и данные от иностранных экспертов и должностных лиц.
Несколько внешнеполитических мозговых центров Китая выполняют такую же двойную функцию. Наиболее важным из них являются Китайские институты современных международных отношений, Китайский институт международных исследований и Шанхайские институты международных исследований – все они аффилированы с китайским правительством. В меньшей степени, но Китайская академия социальных наук и Шанхайская академия общественных наук делают то же самое, но по более широкому кругу вопросов. В 2009 году частные доноры основали институт Чархар, в котором основное внимание сконцентрировано именно на улучшении имиджа Китая за рубежом. В целом, этот конгломерат хорошо финансируемых институтов и инициатив, направленных на повышение репутации Китая по всему миру, является свидетельством того, что Пекин отдает этим вопросам приоритет.
Любовь не купишь
Тем не менее, несмотря на все миллиарды долларов, которые Китай тратит на эти усилия, пока еще рано говорить об очевидном улучшении его глобального имиджа, по крайней мере, измеряемого опросами общественного мнения. На самом деле, репутация страны неуклонно ухудшается. В 2014 году опрос ВВС показал, что с 2005 года положительные оценки о влиянии Китая снизились на 14 процентных пунктов, а 49 процентов респондентов относятся к Китаю отрицательно. Удивительно, что обследования проекты Global Attitudes Исследовательского центра Пью в 2013 году указывают, что дефицит мягкой силы Китая проявляется даже в Африке и Латинской Америке, именно тех регионах, где можно было бы думать, что к стране относятся более позитивно.
Несмотря на эти скудные результаты, Пекин по-прежнему тратит огромные усилия и ресурсы, чтобы изменить восприятие. Откуда такое несоответствие? Ответ в том, что китайское правительство стремится к общественной дипломатии же, как оно строит высокоскоростную железную дорогу или другую инфраструктуру, вкладывая деньги и ожидая увидеть развитие. Что Китай не понимает, это то, что, несмотря на культуру, кухню и человеческий капитал мирового класса, несмотря на его исключительный экономический подъем в течение последних нескольких десятилетий, пока политическая система страны отрицает, нежели позволяет свободное человеческое развитие, его пропагандистские усилия будут наталкиваться на препоны.
Мягкую силу нельзя купить. Она должна быть заработана. И она работает лучше всего, когда талантливые граждане общества могут напрямую взаимодействовать с миром, а не под контролем властей. Для Китая это означает необходимость ослабления драконовских ограничений внутри страны и снижение усилий по борьбе с мнением за рубежом. Только тогда страна может использовать свои огромные запасы нереализованной мягкой силы.
Image by Flickr (Bernd Thaller, On the River Li)
