Профессор кафедры философии в университете штата Канзас, Джон Махони, вот уже который год читает лекции для студентов в Кыргызстане. Джон поделился своими впечатлениями с редакторами КААН в эксклюзивном интервью.
Джон, расскажите, пожалуйста, что привело Вас в Кыргызстан. Как долго Вы находитесь здесь и чем занимаетесь?
Конечно. В течение учебного 2014-2015 года я преподавал и занимался исследовательской деятельностью в Кыргызстане, благодаря гранту от программы Фулбрайт (Fulbright). Я приехал в прошлом году и уезжаю через несколько дней. Я вел курсы по правам человека, религии и политике в Международном университете Центральной Азии (МУЦА) в г. Токмок и в Кыргызско-Турецком университете «Манас» в г. Бишкек. Фокусом моих исследований является политическая философия. Я особенно заинтересован в вопросах политической власти и права на свободу вероисповедания. Моя первая поездка в Кыргызстан состоялась весной 2011 года, также благодаря гранту Фулбрайт. В то время я преподавал введение в философию в Американском Университете Центральной Азии (АУЦА). В общей сложности, я побывал в Кыргызстане шесть раз. Во время некоторых поездок я организовывал семинары и налаживал связи между университетом штата Канзас и МУЦА.
Была ли у Вас возможность посетить соседние «станы»?
Из других стран региона мне удалось посетить Казахстан. Я несколько раз побывал в Алматы. В мае 2015 год дал несколько лекций в государственном университете имени аль-Фараби на тему свободы самовыражения и демократии. Я также читал лекцию в университете Назарбаева в Астане.
Какие были Ваши первые впечатления о Кыргызстане?
Я почти ничего не знал о Кыргызстане перед моим первым приездом сюда в 2011 году. Так как я ехал зимой, я ожидал, что это будет очень интересное и холодное место. И это, действительно, было так. На сайте АУЦА когда-то был размещен слоган, что-то вроде «90% Кыргызстана — горы, 100% Кыргызстана — восхитительны». Я полностью с этим согласен!
У Вас была возможность преподавать в двух университетах во время Вашего пребывания в стране («Манас» и МУЦА), насколько ценным был этот опыт для Вас и для студентов? Что вы думаете о системе образования в Кыргызстане?
Большинство моих впечатлений о высшем образовании в Центральной Азии исходит из опыта преподавания в АУЦА, МУЦА, Кыргызско-Турецком университете Манас и университете имени аль-Фараби в Казахстане. Существует одна заметная разница между моими студентами в Америке и студентами здесь. Здешние студенты иногда менее подготовлены для обучения на уровне университета, чем студенты в США, но, как правило, они более открыты для того, чтобы прогрессировать в образовании. Это одна из причин, по которой я получаю удовольствие, преподавая здесь. В этом процессе есть и дополнительное преимущество для меня. Я узнал больше (например, о культуре Центральной Азии и интересных точках зрения в вопросах религии и политики) от моих студентов здесь, чем где-либо еще.
Что касается высшего образования, в целом, академическая свобода несколько ограничивается. Однако, есть четкие показатели прогресса в области высшего образования, что дает причины для оптимизма. Я особенно впечатлен свободной, открытой и демократической атмосферой МУЦА. Это, в основном, благодаря стараниям президента университета, Джона Кларка, и проректора, Камиллы Шаршекеевой. В долгосрочной перспективе, реформирование начального образования будет гораздо более серьезной проблемой.
Вы также помогали в организации первой конференции по Центральной Азии ОРАСАМ, что Вы можете сказать об этом мероприятии? Было ли оно успешным?
Да, конференция была организована совместно с Севитом Авжу и Яшаром Сари из университета «Манас». Я думаю, что конференция прошла успешно. Мы собираемся публиковать презентованные научные работы этой осенью. Презентации охватывали многие важные и интересные темы, начиная от экономического развития и Евразийского экономического союза, до анклавов и пограничных конфликтов, миграции и многих других тем. Также было несколько очень хороших студенческих презентаций. Мы планируем организовать еще одну конференцию в следующем году.
Вы проводите исследования в области свободы вероисповедания, что Вы можете сказать об этом типе свободы в Кыргызстане?
Как юридический документ, Конституция Кыргызской Республики имеет некоторые замечательные особенности. Например, есть статья 33, посвященная правам человека, в том числе религиозной свободе и свободе совести. Кроме того, Кыргызская Республика в настоящее время находится в переходном периоде; американский ученый-правовед, Брюс Акерман, называет это периодом «становления». Есть много открытых вопросов о государственной политике в отношении религии и о религиозной свободе, в целом. Конституция 2010 года гарантирует свободу вероисповедания, но политика и право не всегда совпадают, когда речь идет о принципе. Тем не менее, в отличие от других стран Центральной Азии, в Кыргызстане больше свобод вероисповедания. В то же время, в рамках политической культуры существуют убеждения в том, что государство должно постоянно контролировать религиозную практику. В моем собственном понимании свободы совести, то, что я думаю, является моим личным делом. Это, конечно, отражает индивидуалистическую и либеральную концепцию политики, религии и культуры, согласно которым, личное мнение человека о религии трактуется как более или менее важное. В Кыргызстане религиозная свобода, как правило, формируется на базе различных предположений. Формы религиозной идентичности, воспринимаемые в качестве традиционных, (как правило, ислам ханафитского направления или православие) трактуются как направления, имеющие значительную нормативную власть. К людям, которые интересуются другими формами религиозной идентичности, часто относятся с подозрением, а иногда их воспринимают как угрозу. Существует также предположение, что государство должно работать над тем, чтобы у людей не развивались «ложные» представления о религии.
В научном мире ведутся споры об угрозе процесса исламизации в Кыргызстане. Вы видите процесс исламизации как угрозу безопасности в стране?
Это очень сложный вопрос, на него лучше ответит ученый в области социальных наук, чем политический философ. Тем не менее, я беру сторону тех ученых, которые утверждают, что угроза исламизации преувеличена. Часто то, что представлено в качестве доказательства возникающей угрозы от радикальных исламистов, основано на пересказах их требований, видео в Youtube или литературе, конфискованной государством. Следует изучить пересекающиеся переменные, такие как политика, экономика и религиозная идентичность. Существует много исследований (например, работы Роберта Папе или Брайана Грим) о причинах радикализации, которые показывают, что политические факторы, а не религиозная идентичность являются основными триггерами радикализации. Политикам следует уделять особое внимание этим вопросам, так как ошибочное понимание причин радикализации может привести к тому, что государственная политика не сможет достичь своих целей. В самом деле, в некоторых случаях государственная политика в отношении религии усугубляет, а не решает конфликт. Можно утверждать, что это происходит, в какой-то степени, и в Кыргызстане. Делая эти заявления, я не отрицаю, что религиозный радикализм представляет угрозу для безопасности в Кыргызстане. Однако, в сравнении с другими серьезными политическими и социальными вопросами (например, насилие в отношении женщин, проблемы в системе образования), я думаю, что угроза преувеличена.
Оглядываясь на опыт Вашего пребывания здесь, по чему Вы будете скучать больше всего? По чему меньше всего?
Больше всего мне будет не хватать моих студентов, коллег, друзей и гор. Одним из моих любимых хобби здесь были походы с Союзом пешеходного туризма Кыргызстана. В США я живу в Канзасе, в этом штате несколько скучный рельеф.
Меньше всего я буду скучать по национализму. Это одно из серьезнейших препятствий для политического развития и верховенства закона в стране. Конечно, эта проблема не является уникальной для Кыргызстана. Политический дискурс в США сейчас наполнен исламофобией и антииммигрантскими настроениями, которые подрывают демократические политические решения.
Вы планируете использовать приобретенный здесь опыт в Канзасе?
Да. Начну учить новый курс следующей осенью по демократии и религии. Часть курса будет посвящена религиозной свободе в не западных контекстах, в том числе в странах Центральной Азии, где большинство населения исповедует ислам. Я надеюсь, что этот курс откроет новые перспективы моим студентам.
Есть ли у Вас планы вернуться в Кыргызстан? Привести сюда своих студентов?
Да, я собираюсь вернуться. Возможно в мае 2016 года.
Поездка студентов из университета штата Канзас в Кыргызстан была бы идеальной программой по обмену. К сожалению, на данный момент это весьма не реалистичный вариант. В моем университете нет программы по изучению Центральной Азии, мы не предлагаем курсы тюркских языков и обучаем лишь вводным курсам русского языка. Я знаю из личного опыта (я проводил программы обучения за рубежом в Италии и Турции), что трудно набрать студентов для прохождения программ по обучению за рубежом. В краткосрочной перспективе, более вероятно, что студент придет сюда поучиться в течение семестра или двух. Я активно продвигаю Кыргызстан в качестве направления для опыта обучения за рубежом, так что я надеюсь на движение в этом направлении.
Original English text:
Jon, could you tell us what brought you to Kyrgyzstan, how long were you here for and what were you doing?
Yes. For the academic year 2014-2015 I had a teaching/research Fulbright grant. I arrived last summer and will leave at the end of July. I taught courses on Human Rights and Religion and Politics at International University of Central Asia (in Tokmok) and Kyrgyz-Turkish Manas University (in Bishkek). My research area is political philosophy. I am especially interested in questions about political authority and the right to religious freedom. My first trip to the Kyrgyz Republic was in spring 2011, also on a Fulbright grant. At that time I taught Introduction to Philosophy at American University of Central Asia (in Bishkek). I have come to Kyrgyzstan about six times. For some trips I came to organize workshops and to facilitate an exchange agreement between Kansas State University and IUCA.
Did you have a chance to visit the neighboring “stans”?
This time the only other Central Asian country I visited was Kazakhstan. I went to Almaty a couple times (e.g. in May 2015 I gave some lectures at al-Farabi Kazakh National University on freedom of expression and democracy). I also gave a lecture at Nazarbaev University in Astana.
What were some of the first impressions of Kyrgyzstan that you had?
I knew almost nothing about the Kyrgyz Republic before I arrived in 2011. One of my first impressions of Kyrgyzstan in the winter of 2011 was, ‘this is going to be a very interesting and cool place to be’. That impression has never changed. There used to be a little blurb on AUCA’s website that went something like ‘Kyrgyzstan is 90% mountains and 100% awesome’. I agree!
You had the chance of teaching in two Universities during your stay (Manas and IUCA) how valuable was this experience for you and for the students? What do you think about the education system in the country?
Most of my impressions about higher education in Central Asia come from teaching experiences at AUCA, IUCA, Kyrgyz-Turkish Manas University and al-Farabi Kazakh National University. There is one noticeable difference between my students in America and my students here. Students here are sometimes less prepared for university studies than students in the U.S. but as a rule they are more open to becoming better students. That is one reason why it is so much fun to teach here. There is an added benefit for me too. I have learned more (e.g. about Central Asian culture and interesting perspectives on religion and politics) from my students here than anywhere else.
On higher education in general, there is no tenure system and academic freedom is somewhat limited. There are clear indicators of progress in higher education; as such there are reasons for optimism. I am especially impressed by the free and open democratic environment at IUCA. That is mostly due to President John Clark and Provost Kamilla Sharshekeeva. In the long term, reforming primary education will be a far more significant challenge.
You also helped organize the First ORASAM Conference on Central Asia, was a successful event?
Yes, the conference was co-organized with Sevit Avcu and Yasar Sari from Manas University. I think the conference was a success. We will publish a selection of papers in the fall. The presentations covered many important and interesting topics ranging from economic development and the Eurasian Economic Union, enclaves and border conflicts, labor migration, and many other topics. There were also some very good student presentations. We hope to organize another conference next year.
Being a scholar of religious freedom, what can you say about this type of freedom in Kyrgyzstan?
As a legal document, the Kyrgyz Constitution has some remarkable features. For example, there are 33 articles devoted to human rights, including religious freedom and freedom of conscience. Moreover, the Kyrgyz Republic is currently in a transition period that the American legal scholar Bruce Ackerman calls a ‘founding period’. There are many open questions about state religion policy and about religious freedom more generally. The 2010 Constitution guarantees significant religious freedom but of course politics and law do not always match when it comes to principle. However, in contrast to other Central Asian states there is more religious freedom in the Kyrgyz Republic. At the same time, within the political culture there is a presumption that the state needs to constantly monitor religious practices. On my own understanding of liberty of conscience, it’s no one’s business but my own what I think. This of course reflects an individualistic and liberal conception of politics, religion and culture according to which an individual’s personal judgment about religion is treated as more or less authoritative. In the Kyrgyz Republic religious freedom is generally framed within different background assumptions. What is designated as a traditional form of religious identity (typically Hanafi Islam or Russian Orthodox) is treated as having significant normative authority. Citizens who want to explore other forms of religious identity are often viewed with suspicion and sometimes as a threat. There is also a presumption that the state should work to prevent people from developing ‘false’ beliefs about religion.
There are debates taking place in the scholarly world regarding dangers of the process of Islamization in Kyrgyzstan. Do you see Islamization as a threat to security in the country?
This is a very complicated issue, one better addressed by a social scientist than a political philosopher. Yet I take the side of those scholars who argue that the threat of Islamization is exaggerated. Oftentimes what is presented as evidence of an emerging threat from radical Islamists is based on anecdotal claims, Youtube videos or literature that is confiscated by the state. A better approach would study intersecting variables such as politics, economics and religious identity. There is a lot of research (e.g. Robert Pape, Brian Grim) on the causes of radicalization that purports to show that political factors rather than religious identity are the primary triggers of radicalization. One reason this should matter to policy makers is that if the causes of radicalization are misidentified then it is more likely that state policies will fail to achieve their end. In fact, in some cases state religion policies aggravate rather than diffuse conflict. In making these points I do not deny that religious radicalism poses a threat to security in Kyrgyzstan. Yet by contrast to other serious political and social issues (e.g. violence against women, education) I think the threat is exaggerated.
As you reflect back on your stay here, what will you miss the most? What will you miss the least?
Students, colleagues, friends and mountains. One of my favorite hobbies is hiking with the Kyrgyzstan Trekking Union. In the U.S. I live in Kansas, which has a somewhat boring topography.
I will miss ethnic nationalism the least. This is one of the significant barriers to political development and the rule of law. This problem is not unique to Kyrgyzstan of course. Political discourse in America right now is filled with Islamophobia and anti-immigrant sentiment, among other attitudes that undermine fair democratic politics.
Are you planning on incorporating your experience here into your classes in Kansas?
Yes. I will begin teaching a new course next fall on democracy and religion. Part of the course will focus on religious freedom in non-Western contexts, including the Muslim majority states of Central Asia. I am hopeful that this course will bring new perspectives to my students.
Are there plans to return? Bring students?
Yes, I am coming back. Probably in May 2016. It would be an ideal study abroad program to bring students from Kansas State University to Kyrgyzstan. Sadly though, that is not a realistic option right now. My university does not have a Central Asian studies program, we offer no courses in Turkic languages and offer only some very basic courses in Russian. I know from experience (I’ve led study abroad programs in Italy and Turkey) that it is difficult to recruit students for study abroad programs. In the short term it is more likely that a student will come here to study for a semester or two. I actively promote Kyrgyzstan as an option so I’m hopeful about this.
Personal info:
Jon Mahoney, Ph.D.
Associate Professor, Philosophy
Kansas State University
Email: jmahoney@ksu.edu
