Разговоры о региональной интеграции и демократическом развитии в странах Центральной Азии ведутся уже довольно много лет. На мой взгляд, увлекшись поисками национальных моделей демократии в своих странах, идеологи, ученые и политики завели этот процесс в тупик. По-моему, построение национальной модели демократии в странах ЦА – нерешаемая задача. Нужна не национализация демократии, а демократизация национализма. Первая – эта дезинтеграционная стратегия; вторая – интеграционная. Первая приводит к геополитизации как демократии, так и интеграции; вторая – к регионализации национализмов и, что интересно, к интеграции демократий. Пока мы наблюдаем превалирование в общем дискурсе о перспективах ЦА первого, геополитически обусловленного подхода.
На примере стран региона можно заметить следующее: когда геополитика проникает в идеологию, она (в роли «абсолютной идеи») воспроизводит, консервирует и абсолютизирует классический стереотип о сухопутно-морском дуализме и балансе сил как руководящем принципе мировой политики. Когда же идеология проникает в геополитику, то она (в роли «гео-идеи») может модифицировать последнюю и привести к новым стереотипам, связанным с феноменом микро-геополитикой самоидентификации и самоутверждения малых государств, существующей наряду с макро-геополитикой великих держав. В результате и демократия, и интеграция оказались как бы заложниками геополитических трендов.
Объем данной статьи не позволяет полностью раскрыть данную проблему, которая заслуживает отдельного исследования. Здесь же ограничусь следующим концептуальным заключением. Необходимо существенно пересмотреть парадигму регионального развития.
От признания и утверждения жизненно важной задачи региональной интеграции в ЦА необходимо перейти к практической разработке и формулированию способов, форм и, в конечном счете, модели интеграции. Цель политической интеграции пока не была провозглашена. Были лишь попытки создания некоторых консорциумов, которые едва напоминают первые экономические объединения послевоенной Европы. Были также декларации и инициативы об общем рынке, едином экономическом пространстве, едином информационном пространстве в Центральной Азии и т.п. Но все они, к сожалению, не носили системный характер, т.е. не были частями определенного единого стратегического плана строительства политического союза государств. Во многом именно поэтому во всех этих инициативах ощущается, скорее, политическая конъюнктура, нежели действительная политическая воля.
Нужны политические партии интеграции, более того, было бы важнейшим политическим актом возрождение в современной форме джадидского движения. Мысли о союзнических отношениях народов и стран Центральной Азии мы встречаем еще задолго до независимости – у движения джадидов, появившегося в начале 20 века в Туркестане и просуществовавшего вплоть до полного установления здесь советской власти. Политическая концепция джадидов сводилась к идее объединения Туркестана. Один из выдающихся лидеров джадидского движения Махмудходжа Бехбудий писал: «Если нами управляют по законам колониализма, то основная причина тому – это, прежде всего, наша разобщенность». Обращаясь к узбекам, киргизам, казахам, туркменам и представителям других национальностей, Бехбудий призывал отказаться от временных разногласий и споров ради спасения Туркестанской автономии[1]. Эти мысли приобрели новую актуальность в наши дни, как бы символизируя своей классичностью историческую предопределенность, геополитическую закономерность и стратегическую целесообразность объединения народов и государств Центральной Азии.
Нужно принять также Манифест Центральной Азии (наподобие Единого Европейского Акта 1985 года), в котором страны и народы Центральной Азии подтвердили бы единую политическую волю, что интеграция государств региона, провозглашенная как цель с момента обретения независимости в 1991 году, может и должна быть воплощена в ее современной новейшей истории. Более того, в этом фундаментальном документе необходимо подчеркнуть, что государства отвергают навязанную им концепцию баланса сил и выдвигают принцип приоритета интересов единой Центральной Азии в своей внешней политике.
Вспомним опыт Европы. Вслед за принятием Универсальной Декларации Прав человека в 1948 году, европейские страны приняли в 1949 году свою Европейскую Конвенцию о правах человека, провозгласив тем самым единство ценностей, на основе которых строится их политическая общность. Аналогично, центральноазиатские страны призваны провозгласить не просто единство ценностей, но и историческую общность народов региона, на основе которых они будут строить политическое объединение.
Наконец, самое важное в региональном политическом процессе – это провозглашение федеративной (конфедеративной) перспективы. Вспомним опять европейский опыт: один из наиболее выдающихся отцов-основателей европейской интеграции Жан Монэ считал, что успешный опыт федеративных государств в современном мире обязан тому, что, превозмогая условия неравенства, автономные государства (будущие члены федерации) создали наднациональные структуры и на основе всеобщего соглашения передали им решение необходимых вопросов[2].
Он писал, что «в Европе не будет мира, если государства будут вновь возрождаться на основе национального суверенитета, ведущего к политике престижа и экономическому протекционизму. Страны Европы слишком малы, чтобы обеспечить своим народам ту степень благополучия, которая в нынешних условиях будет возможна и необходима. Благосостояние и обязательное социальное развитие немыслимы, если страны Европы не создадут федерацию или «европейскую конфигурацию», которая сформирует их в экономическое единство»[3]. Без сомнения, все эти слова в полной мере можно сказать и по отношению к центральноазистаким странам.
В данном регионе проживают не просто народы, граждане пяти государств. Они же составляют неразделимое сообщество всей Центральной Азии. Такое сообщество формируется в Центральной Азии испокон веков. В конце концов, почему бы не провести в странах ЦА референдумы по вопросу о региональной интеграции и узнать волю народов. Ведь это наиболее демократический способ принятия решения.
Новая концептуализация интеграции возможна на основе нового политического мышления, которое должно быть порождено и подкреплено наличием и широким общественно-политическим движением носителей/обладателей
- интеграционной идеи;
- интеграционного мировоззрения;
- интеграционной цели;
- интеграционной воли;
- интеграционного ресурса.
Их носители неизбежно будут протагонистами демократической перспективы и наоборот.
[1] Ўзбекистон давлатчилиги тарихи очерклари. – Тошкент: «Шарқ». – 2001. – 151-155.
[2] Шишков Ю.В. Теория региональной капиталистической интеграции. – Москва: «Мысль», 1978. – С. 141.
[3] Quoted in: Kohl H. Die Europaische Gemeinschaft – Bilans und Perspective (Europe – Unsere Zukunft, Herfort, 1989.
