Интеграция между странами – одна из важнейших тенденций в условиях глобализации. Участвуя в интеграционных процессах, страны Центральной Азии там самым участвуют в глобализации. Те страны, которые обрекли себя на международную изоляцию или закрытость, становятся одинокими и бедными. Это уже давно все поняли, в т.ч. лидер Северной Кореи Ким Чен Ын и туркменский лидер Г.Бердымухамедов. Однако важно не только участие в этом процессе, но и управлении им, т.е. лучше «не просто плыть по течению», а принимать «осмысленное участие» с решением «своих внешних и внутренних проблем» и соблюдением «собственных интересов».
Начать заново?
В условиях глобализации, помимо интеграции, также наблюдается активный процесс «регионализации», когда страны, принадлежащие к разным регионам мира пытаются создать общие рынки, региональные валюты, активно участвуют в международной торговле и формируют единое экономическое пространство.
Центральная Азия, как бывший советский осколок, сильно отстает от других регионов мира, ибо находится даже не на стадии интеграционного объединения, а только в процессе его создания. В 1993 г. регион, который в советское время назывался «Средней Азией и Казахстаном» (в дореволюционное время «Степным краем» и «Туркестаном», а еще раньше «Тураном» и т.д.), с легкой руки президентов Нурсултана Назарбаева и Аскара Акаева стал называться Центральной Азией. Так в 19 в. называли регион русские путешественники, рассматривая его как «промежуточное пространство» Юго-Восточной Азии. Хотя с точки зрения географии было бы правильнее назвать его «Центральной Евразией». Но это название не вошло в широкий обиход. Скорее всего, по политическим соображениям центральноазиатских элит, которые хотели иметь свой регион, которым бы они сами управляли без оглядки на старшего брата. «Евразия» неприемлема, т.к. это предполагает других участников извне. Не приживается и американская концепция «Большой Центральной Азии» с включением в регион Монголии и Афганистана, с которыми у стран региона не было опыта совместной советской народнохозяйственной деятельности, и которые сейчас преимущественно ориентированы на США.
Речь о создании региональной организации велась в ЦА с 1991 г. В 1993 г. было создано Центральноазиатское экономическое сообщество (до июля 1998 г. именовалось Центральноазиатским союзом) на основе договоров между Казахстаном, Кыргызстаном и Узбекистаном о создании экономического союза (1993 г.) и единого экономического пространства (1994 г.). В марте 1998 г. к этому объединению присоединился Таджикистан. В рамках ЦАЭС было подписано более 160 многосторонних документов о сотрудничестве, принято свыше 50 экономических проектов. В 2002 г. в Астане был подписан договор о создании Центрально-Азиатского сотрудничества (ЦАС), который подписали 4 из 5-ти республик региона, кроме Туркменистана. Она просуществовала до 2005 г. и была ликвидирована, когда в нее была приглашена Россия, предложившая объединить ОЦАС с ЕврАзЭС. Слияние произошло, но идея создания собственной региональной организации продолжала существовать и дожила до настоящего времени, когда страны ЦА в 2018 г. решили снова вернуться к этой теме.
Но сегодня придется все начинать сызнова. Вот если бы в 1994 г. заработал ЦАЭС, мы бы уже прошли по пути региональной интеграции определенный путь, но после сейчас пути наших стран политически и экономически разошлись. Казахстан развернулся на полную мощь в сторону евразийской интеграции и ее организаций — в первую очередь, ЕАЭС. Кыргызстан только вступил в эту организацию. Оставшиеся три страны региона существуют вне этих структур. Тем не менее, у нас еще есть память о том, что когда-то мы жили в рамках единого народно-хозяйственного советского комплекса, накоплен определенный опыт взаимодействия. И сейчас необходимо выстраивать новые отношения с учетом приобретенного суверенитета и глобализации как ведущей тенденции мирового развития.
Политическая воля
Экономика ЦА – это около 250 млрд. долларов. Население – около 70 млн. чел. Для примера, экономика Турции – 850 млрд. долларов (население 80 млн.), Ирана – 440 млрд. долл. (население – 80 млн.). Регион богат углеводородами (Казахстан, Узбекистан и Туркменистан) и энергетическими ресурсами (Кыргызстан, Таджикистан). Функционируют примерно одинаковые политические режимы с президентской (Кыргызстан) и суперпрезидентской формой правления (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан).
С разной скоростью в странах региона идут процессы вестернизации, исламизации, китаизации и архаизации. Сейчас запущен процесс евразийства. Некоторые процессы вышли за пределы государственного контроля, например, исламизация. Причем, идет исламизация радикального толка.
Если в регионе усилить экономическое взаимодействие стран, то, по данным ООН, можно достигнуть роста ВВП в них не менее 5%. Кроме того, в регионе существует множество проблем, которые можно решить только сообща и вместе. Начиная от водных проблем, безопасности и заканчивая миграцией. Сейчас они загоняются в скрытую форму и грозят превратиться в большие проблемы в будущем. Выиграть от интеграции тоже должны все, ибо уже ни для кого не секрет, что интеграция подразумевает движение вперед. Экономическая база стран региона очень сильна, так как они владеют сырьевыми запасами, огромными энергетическими и трудовыми ресурсами, большим кадровым потенциалом. В больших странах региона – в Казахстане, Узбекистане и Туркменистане – имеются большие финансовые ресурсы, они могут выступать донорами. К сожалению, много времени потрачено впустую из-за существующих советских стереотипов, неверия в собственные силы, когда руководители стран по привычке смотрели в сторону Кремля: что он скажет, чем поможет и т.д.? В геополитических интересах России также было, чтобы страны СНГ не разбежались, не стали более независимыми. Необходимость региональной интеграции забалтывалась разговорами о том, что это есть просто собирание земель, объединение стран вокруг какого-то единого центра. Поэтому дело не двигалось вперед. Люди, политики и даже эксперты стали сомневаться, что реально в ближайшем будущем это может быть осуществлено.
Для перспективы интеграции ЦА большую роль сейчас играет наличие политической воли. Что это значит? Это, когда фактически все правящие элиты в странах Центральной Азии перспективы своих собственных стран будут связывать с развитием региона. Никто не будет тянуть одеяло на себя, обвинять своих соседей в тех или иных проблемах и угрозах. Политическая воля – это первый этап, фундамент для любых хороших начинаний. Предполагает взаимное уважение, равноправие, учет национальных и общих интересов, умение видеть дальше своего собственного носа.
Новые акторы
На постсоветском пространстве сейчас появились силы, сопоставимые с Россией по степени своего политического, экономического и военного влияния. Изменилась и политическая элита новых независимых государств. На смену приходят новые политики, растет культурный разрыв между поколениями. Новая элита становится не только менее пророссийской, но и менее государственнической.
Россия на постсоветском пространстве находится в положении цугцванга. «Политика пряника» в отношении постсоветских стран приводит политические элиты последних к иждивенческим настроениям. А «политика кнута» – к поиску поддержки на стороне: на Западе, в Китае, Иране, Турции, Японии, Ю.Корее, Индии, странах Персидского залива и т.д.
Какие же это центры притяжения?
Запад: США и Европа демонстрируют притягательные стандарты в развитии, безопасности и культуре. Но ясно, что ЦА и ее сырьевые товары не в состоянии преодолеть транспортное сопротивление на пути в противоположную сторону земного шара. Следовательно, у нас нет перспектив экономической интеграции с ними, хотя в области строительства демократии, безопасности и культуры есть хорошие основания для сотрудничества и внедрения у себя лучших стандартов.
Можно интегрироваться в исламский мир. Но он весьма обширен (в четырех частях света: Европе, Азии, Африке, Австралии и Океании), далек от нас и весьма разнообразен. Кроме того, сам исламский мир весьма и весьма далек от интеграции. В мире, за исключением ОАЭ, практически нет развитых исламских стран. Малайзия – исламская страна, но 90% ее экономики контролируется этническими китайцами. Т.е. исламский мир не в состоянии предъявить стандарты, к которым можно было бы стремиться.
Можно войти в тюркский мир, как части этого мира. Но лидер тюркского мира, Турция, рассматривает свою активность в нем не как способ достичь его интеграции, а скорее как способ решить свои проблемы в ЕС и стать влиятельной региональной державой. Еще один большой изъян – она отделена от большей части тюркского мира территорией нетюркских стран – Армении, Грузии и Ирана и Каспийским морем. Тюркский мир также обширен и также, как исламский – разобщен. Кроме того, большая часть тюркского мира не является субъектом международных отношений – российская Якутия, Тува, Хакасия, Алтай, китайский и афганский Туркестан.
Есть еще СНГ, где лидерство принадлежит России. Преимущества этого вектора – пока еще единое культурно-цивилизационное пространство, приемлемый формат безопасности (ОДКБ, ШОС), инфраструктура интеграции (ЕАЭС, ТС). Недостатки – относительно невысокие стандарты развития (сырьевые экономики) и политические стандарты (авторитаризм). Регион очень необходим России. Однако ее проекты отражают преимущественно текущие задачи российского бизнеса, но не стратегические интересы российского государства. Претендент на локомотив интеграции должен быть лидером по типу Германии в ЕС. Россия – лидер в СНГ, но она не Германия. И как долго Россия сможет сохранять свое лидерство, если процессы интеграции затянутся? Россия с сырьевой экономикой не может быть экономическим центром интеграции постсоветского пространства.
Большая игра
С распадом СССР в центральноазиатском регионе фактически началась «большая игра» заинтересованных внешних сил. Россия в первые годы суверенитета оставалась занятой решением внутренних проблем. Все предпринимаемые Москвой попытки что-либо противопоставить растущему западному влиянию в странах СНГ носили бессистемный и непродуманный характер.
Усилившийся интерес к региону мировых «центров силы» заметно ограничивает поле геополитического маневров. Государства региона все чаще подвергаются внешнему давлению посредством различных средств. Со стороны России – экономический нажим и положение русского населения, зависимость в военной сфере и области обеспечения безопасности. Со стороны США – проверка на сопротивляемость через стандартные индикаторы – демократические реформы, права человека, торговлю оружием, коррупцию. Со стороны Китая – прессинг в вопросах решения территориальных споров и поддержки уйгурских сепаратистов, усиление демографического давления. Со стороны исламского мира – поддержка экстремизма, международного терроризма и наркоторговли, мощный идеологический прессинг.
Вызовы новой геополитической обстановки
«Большая игра» может обостриться – впервые перед странами региона в жесткой форме в связи с похолоданием отношений Запад-Россия поставлен вопрос о выборе внешнеполитического вектора развития, о вовлечении в систему региональной безопасности, формирующейся под эгидой различных «центров силы».
Антитеррористическая операция в Афганистане и размещение западных войск в регионе традиционного влияния России и Китая позволили Вашингтону в значительной степени усилить свои позиции. Каспийский регион провозглашается зоной их стратегических интересов. США возобновили попытки создания новой региональной межгосударственной организации под своим негласным протекторатом в рамках проекта «Большой Центральной Азии» с базами влияния в Афганистане и далее в Узбекистане.
Россия также усилила политику в Центральной Азии. Политика Москвы основывается на использовании трудностей некоторых стран региона в обеспечении своей безопасности и конструировании такой ситуации в регионе, которая тесно привязывала бы их к России. В качестве главного внешнего регулятора своих отношений с центральноазиатскими республиками Россия использует ситуацию в Афганистане. На данном этапе влияние России в сфере безопасности стран региона практически стало монопольным. Москве, по сути, удалось вытеснить всех своих конкурентов из этой важной области геополитического влияния.
После 11 сентября 2001 г. следует выделить четко обозначившийся курс на сближение между Москвой и Пекином, основанный на близости оценок ситуации в регионе. Наряду с активизацией двусторонних контактов, резко усиливается взаимодействие в рамках ШОС. Весьма важным элементом геополитической борьбы в регионе стали попытки создать под своим контролем различные межгосударственные объединения. Показательно в этом плане стремление России обновить формат уже существующих организаций и стремление государств региона ликвидировать те организации, где роль Москвы была не столь заметна и значима. Россия сейчас выдвигает проект Евразийского экономического пространства (ЕЭП).
Китай заметно активизировал центральноазиатское направление своей внешней политики. В целом, повышение интереса Китая к республикам ЦА было продиктовано тем, что Пекин: опасается установления геополитического контроля США над регионом и приближения зоны его влияния непосредственно к своим границам; хотел «застолбить» за собой хоть какой-то доступ к запасам нефти и газа Каспия на будущее; столкнулся с резким усилением поддержки, оказываемой уйгурским сепаратистам и экстремистам в Синьцзяне с территории Афганистана. Все эти факторы способствовали активизации внешней политики Китая в регионе. В отношении ЦА имеет проект под названием «Пояс и Путь».
Позиции Турции в ЦА начиная с 1995 г. постепенно ослабевают. Это было обусловлено переоценкой культурного и языкового родства с получившими независимость государствами региона и разношерстностью «тюркского мира». Большая часть этого мира не является субъектом международного права и живут преимущественно в России и КНР. Отрицательную роль также сыграло отсутствие у Турции общих границ с центрально-азиатским регионом.
Позиции Ирана в регионе существенно не укрепились. Серьезным ограничителем была политика его международной изоляции. Объектом наибольшего внимания Ирана оставался Таджикистан. Таким образом, влияние Ирана на развитие ситуации в ЦА было довольно ограниченным.
В связи с развитием тенденции к увеличению мировой роли и энергетической значимости ЦА, повышается интерес к региону отдельных стран Персидского залива, что обусловлено их желанием нейтрализовать будущего возможного конкурента на мировом рынке нефти. В этих целях ими предпринимались скрытые попытки по дестабилизации ситуации в регионе, или, по крайней мере, не создавалось препятствий для активизации деятельности исламских радикалов в направлении ЦА. В общей сложности, исламский фактор стал приобретать все больший вес в ЦА.
Главным отличием является выдвижение на передний план интересов США, России и Китая при снижении активности других заинтересованных внешних сил
Таким образом, интересы вышеперечисленных региональных держав больше были заняты решением своих внутренних проблем. Они приобретают все более сегментарный характер и все меньше проявляют масштабные амбиции в отношении региона. А главным отличием является выдвижение на передний план интересов США, России и Китая при снижении активности других заинтересованных внешних сил. В итоге развития сложных разнонаправленных геополитических процессов общая обстановка в ЦА характеризуется определенным балансом сил внешних игроков.
Центральная Азия неслучайно получила название Центральной, т.к. через этот центр проходит много линий-границ. Практически все названные державы проявляют повышенную заинтересованность в транспортировке в выгодном им направлении энергоресурсов региона. Причем, данная стратегия преследует конкретные геополитические цели, т.к. контроль за топливно-энергетическими ресурсами и средствами их транспортировки дает возможность контролировать ситуацию в регионе. Именно поэтому при анализе и планировании энергетических маршрутов, следует отчетливо понимать, что именно эти маршруты, как ничто другое, будут определять региональные союзы и геополитическую ситуацию в Центральной Азии и Евразийском пространстве в целом.
Центральноазиатскому содружеству быть!
Страны Центральной Азии являются членами практически всех евразийских объединений во главе с Россией, которая является стержневой державой этих объединений, главным интегратором СНГ, ОДКБ, ранее ЕвразЭС, ныне ЕАЭС и т.д. Туркменистан и Узбекистан отдают предпочтение двусторонним отношением. Сейчас ситуация меняется и можно надеяться, что после консультативной встречи в Астане весной 2018 г. процесс центральноазиатской интеграции пойдет более быстрыми темпами. Никто не может сказать, что такой союз противоестественен или выдуман. Для него есть все необходимые условия, которые требуются для интеграции – общность языка, религии, происхождения и культуры. В нем заинтересованы практически все центральноазиатские республики. Безусловно, ЦА сможет устойчиво развиваться только в условиях сохранения стабильности и геополитического равновесия.
