Первый саммит или рабочая встреча лидеров Центральной Азии за почти десять лет успешно состоялась 15 марта в Астане, хотя и без президента Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедова, представленного сразу двумя влиятельными фигурами своей элиты: спикером парламента – Акджой Нурбердыевой и страшим сыном, членом парламента, Сердаром. Туркменский президент в эти дни навестил Государство Кувейт и Объединённые Арабские Эмираты, чтобы обсудить вопросы экономического и энергетического сотрудничества. Однако туркменский президент передал свое сообщение коллегам: «Наша страна привержена максимально широкому сотрудничеству со странами региона, внося свой вклад в укрепление равноправного и доверительного диалога по всем направлениям как в двустороннем, так и в многостороннем форматах », – говорится в обращении.
Обзор мировых СМИ за последние две недели
Читать предыдущий обзор: “Новые внутрирегиональные связи”. Центральная Азия в фокусе мировых СМИ”
Рисунок – Marat Kuhm
Встреча в Астане, как и состоявшаяся до этого встреча узбекского и таджикского президентов в Душанбе, сопровождалась концертами, общими песнями и стихами, наверное, чтобы показать родственность культур региона. Так, группа «Ялла» исполнила песню «Ушконыр», авторство которой приписывают президенту Казахстана. «Теплоту» новых региональных отношении призваны показать и улыбки и тесные рукопожатия позирующих перед фотографами лидеров. Такая внезапная перемена вызвала удивление многих иностранных, а также российских СМИ, поставленных в тупик «показным добрососедством».
В преддверии встречи, однако, руководители стран Центральной Азии немало потрудились над двусторонней повесткой.
Визит узбекского президента Мирзиёева в Таджикистан уже назвали историческим, где узбекский президент сказал о возможности отказаться от давних возражений против строительства крупной гидроэлектростанции под Душанбе, что знаменательно для региональных отношений в Центральной Азии. Новая торговля может переосмыслить обмен электроэнергией в регионе. И в конечном итоге улучшит способность Таджикистана поддерживать освещение в стране в течение всего года, пишет «Дипломат».
Казахстан и Узбекистан также подписали ряд документов после 17-го заседания Совместной межправительственной комиссии по сотрудничеству между двумя странами 14 марта, передает Казинформ.
В частности, подписано соглашение о стратегическом сотрудничестве в области железнодорожного транспорта, так как страны намерены увеличить количество железнодорожных, автобусных и воздушных сообщений между двумя государствами. Интересной инициативой прозвучало создание единой туристической визы для посещения Казахстана и Узбекистана. Следует отметить, что 2018 год объявлен годом Узбекистана в Казахстане, тогда как 2019 год станет годом Казахстана в Узбекистане.
Президенты из Грузии, Казахстана и Украины и высокопоставленные должностные лица из практически каждой страны Евразии навестили Вашингтон в 2017 и 2018 годах, чтобы наладить отношения с президентом и получить поддержку своей страны.
Откуда такое стремление к сотрудничеству? Один из аспектов обсуждает Пол Стронски, аналитик вашингтонского Карнеги, проецируя, к чему могут привести потенциальные столкновения в Евразии:
Любые неожиданные события, такие как непреднамеренная военная эскалация России и НАТО, непредсказуемые политические транзиты, напряженность между Россией и ее соседями могут обострить российско-американские отношения. Кроме того, усиление военного сотрудничества США с Центральной Азией для поддержки операций в Афганистане может вызвать сопротивление со стороны Кремля. Опасаясь, что администрация Трампа отстранилась от участия в регионе, президенты из Грузии, Казахстана и Украины и высокопоставленные должностные лица из практически каждой страны Евразии навестили Вашингтон в 2017 и 2018 годах, чтобы наладить отношения с президентом и получить поддержку своей страны.
Касаясь Кыргызстана и Казахстана, Стронски пишет, что проблемы «псевдодемократической дисфункции» в Кыргызстане обостряют риски внутреннего кризиса, что может вызвать призывы к вмешательству со стороны внешних держав. В Казахстане же, учитывая желание Астаны утвердиться в большей независимости от России, этнический состав и длинная граница с Россией делают страну восприимчивой к типу российского вмешательства и давления, применяемого против Украины.
Стронски советует евразийским государствам признать амбиции России и учитывать это в своей внешней политике и политике безопасности, а также понимать, что Запад не готов бросить вызов России от их имени. Им нужно уделять столько же энергии и внимания своим отношениям с Россией, сколько они инвестировали в налаживание связей с Западом.
В другом анализе Карнеги говорится о том, что в Центральной Азии Китай становится одним из самых влиятельных игроков, и Россия ничего с этим не сможет сделать.
Перспективы Евразийского экономического союза России выглядят туманными в сравнении с инициативой «Пояс и путь» Китая. В настоящее время договоренности довольно стабильные, однако, все же опасаясь рисков в Южной и Центральной Азии, Пекин постепенно увеличил свой профиль безопасности.
Российско-российское партнерство осложняется тем, что Китай предполагает взять на себя более активную роль в региональных и глобальных делах, и его долгосрочные амбиции в отношении России неясны. Курс китайско-российских отношений будет зависеть от Китая, а России остается только на это реагировать.
Одной из ключевой зависимостью стран Центральной Азии считается их неспособность обеспечить свою собственную безопасность, особенно перед лицом экстремистских угроз. Американский эксперт Роджер Кангас пишет по этому поводу, что в Центральной Азии существует ряд известных экстремистских групп, которые могут представлять будущие угрозы; однако в настоящее время они недостаточно сильны, чтобы укрепиться в регионе.
Хотя копирование низкозатратных и эффектных акций групп на Ближнем Востоке, в Южной Азии, Европе и Северной Америке может быть эпизодически разрушительно для региона. Даже если только тысяча иностранных боевиков вернется домой, это создаст огромные проблемы для правительств Центральной Азии.
Для таких стран, как Кыргызстан и Таджикистан, которые имеют самые слабые структуры безопасности в регионе, востребовано сотрудничество с Россией и ОДКБ. По мере того, как Китай развивает экономическую активность в регионе посредством своей программы «Пояс и путь», возможно и ШОС будет играть более активную роль в безопасности в Центральной Азии. Если возникнет реальная угроза, возможно, одна или несколько стран Центральной Азии уступят обязательства по обеспечению безопасности более крупным странам, возможно, под эгидой ОДКБ или, что более реально, ШОС?
Влиянию Китая в Центральной Азии традиционно посвящено много материалов в зарубежной прессе.
Проблеме несоответствия железнодорожных рельс посвящена эта заметка в китайских медиа, которая обсуждает ограничения для развития сухого порта Хоргоса.
Хоргос открывает новые линии связи, позволяющие Казахстану получить доступ к морскому терминалу «Казахстан-Синьо» в порту Ляньюньган, а также сближает Астану и Пекин. Россия не может конкурировать с огромным размером китайского рынка, чтобы таким же образом стимулировать двустороннюю торговлю. Экономическая сфера Китая расширена сухим портом, что может стать первым шагом на пути оспаривания традиционного влияния России в Центральной Азии. При всем этом сухой порт может также представлять собой неспособность Пекина преодолеть барьер различных железнодорожных манометров.
Расположение сухого порта свидетельствует о том, что ни в Астане, ни в Пекине не намерены менять статус-кво железнодорожной сети. Казахстан не будет перестраивать свою ширококолейную железнодорожную систему (советское наследие) в стандартную калибровочную систему, и ни одна страна не желает устанавливать двойные датчики. Кроме того, в качестве члена Евразийского Союза Казахстан подписал Совместную декларацию об унифицированном железнодорожном праве. Это обязывает его к дальнейшей интеграции с сетями с широкими колеями других государств-членов, особенно России, благодаря своему центральному расположению и доминирующей роли в организации.
Можно предположить, что Китай может решить расширить свои рельсы или построить новые, а также перевести существующие в двойное использование. Но это все равно не решило бы более широкий вопрос о несовместимости между китайской и казахской системами.
Будучи самой новой столицей региона, Астана, к примеру, демонстрирует евразийские амбиции, но, за исключением китайской гостиницы, в городе нет следов синофилии
О страхе перед китайским империализмом – в этом материале Foreign Policy.
Китайские мечты не всегда воспринимают с постоянным энтузиазмом в Центральной Азии. Будучи самой новой столицей региона, Астана, к примеру, демонстрирует евразийские амбиции, но, за исключением китайской гостиницы, в городе нет следов синофилии. Витрины и небоскребы горят надписями на кириллице и английском, и едва ли можно найти надписи на китайском. Все страны региона опасаются, что китайская власть будет увеличиваться за счет своих инвестиций. Собеседник авторов материала, аналитик из Китая, говорит, что истинная цель инициативы «Пояс и Путь» заключалась в интернационализации валюты Китая, юаня. Сделав юань официальной валютой операций «Пояса и Пути», Китай поставил бы под сомнение статус доллара США во всем мировом обмене. Китай может потребовать от участников проекта принять китайские стандарты справедливости, а также свою валюту. Кроме того, Китай создает новые суды в Пекине, Сиане и Шэньчжэне для разрешения споров, которые могут возникнуть в ходе реализации инициативы «Пояс и Путь».
Язык как инструмент мягкой силы в Центральной Азии. Этому посвящена заметка Анны Тиидо.
Китайский, русский и английский (а также турецкий) языки конкурируют за статус lingua franca в Центральной Азии. Продвижение обучения языкам в регионе стало важным инструментом публичной дипломатии и мягкой силы для окружающих стран, стремящихся к политическому влиянию на страны региона. Русский язык остается распространенным, но снижает влияние. В настоящее время в Казахстане 84% людей говорят по-русски, а в Киргизии – 49 процентов. В Узбекистане эта доля составляет 41 процент, а для Таджикистана – 33%, а для Туркменистана – 18%. В то же время число людей, получающих образование на русском языке, сократилось. Изучение китайского языка становится популярным, особенно в Таджикистане, так как многие китайские горнодобывающие компании активны в стране. Многие небольшие города в Таджикистане полностью зависят от китайских предприятий, такие как таджикско-китайская промышленная зона в Согдийской области. В то же время уровень владения английским языком по-прежнему очень низок в Центральной Азии, но изучать английский язык – престижно.
О необходимости реформирования хлопковой индустрии Узбекистана можно почитать здесь.
В хлопковом сезоне 2016/2017 Узбекистан произвел 811 тыс. тонн хлопка, экспортировал 283 тыс. тонн и использовал 446 тыс. тонн на внутреннем рынке, в то время как Турция произвела 697 тыс. тонн, использовала 1,415 тыс. тонн (в том числе импорт) и экспортировала только 73 тыс. тонн. Понятно, что хлопковая промышленность приносит пользу Турции в несколько раз больше, чем Узбекистан. Турция производит текстиль на основе хлопка, который сумел завоевать важное место даже на западных рынках. Должна быть налажена хорошо спланированная и тесная связь между хлопковым производством и производством текстиля в Узбекистане до такого уровня, на котором экспорт хлопка-сырца уже не является значительным. «Кластерный» подход, который в настоящее время внедряется в производстве хлопка, является важным шагом на этом пути, но он не должен ограничиваться производством хлопковых полос; скорее, он должен быть ориентирован на широкий ассортимент продукции (из хлопка может быть изготовлено около 200 изделий). Формирование текстильных компаний должно быть дополнительно стимулировано, и следует искать новые рынки для своей продукции. Это довольно сложная задача для государства. Однако, если она будет достигнута, она может повлечь волну экономических бумов и устойчивость, что многие ждали от хлопковой промышленности, но до сих пор так и не дождались.
И еще об узбекских реформах размышляет инвестиционный аналитик на страницах BNE Intellinews.
Хотя реформы, принятые до сих пор в Узбекистане, могут показаться широкими, более пристальный взгляд указывает на то, что еще предстоит предпринять сложные шаги. Например, в 2017 году было приватизировано более 500 предприятий, но некоторые факты свидетельствуют о том, что приватизация затронула небольшие и незначительные государственные активы, что фактически не снижает роль государства в экономике. Есть два сценария для развития реформ в стране. В экономике будет доминировать небольшая группа людей, контролирующих политику и бизнес в стране. В этой ситуации иностранные инвестиции будут поступать в объемах, которые будут недостаточны для трансформации страны, и экономика останется зависимой в основном от экспорта газа. Тем не менее, есть вероятность, что реформы преуспеют, и в этом случае Узбекистан будет предлагать очень высокие доходы любым ранним инвесторам. Следующие два года будут иметь решающее значение для определения того, какой из этих двух сценариев станет реальностью.
Последняя аналитическая заметка EUCAM обсуждает легитимность власти в Казахстане, которая опиралась на экономический рост.
Но в 2014 году Казахстан пострадал от экономического кризиса, который был в основном результатом внешних потрясений, прежде всего низких цен на нефть: рост ВВП упал с 4,2 процента в 2014 году до 1,2 и 1,1 процента в следующие два года. Непосредственно повлияли на это экономические трудности России и косвенно западные санкции в отношении Москвы, Казахстан оказался более «притянут» к российской орбите, чем хотелось бы. Астана слишком тесно связана с Москвой не только экономически, но и с точки зрения безопасности и военного сотрудничества. При этом копятся и внутренние проблемы. Общественное мнение становится все более критичным в отношении чрезмерного перерасхода средств на национальные имиджевые проекты. Социальные медиа регулярно перекликаются с неудовлетворенностью населения коррупционными скандалами, связанными со строительным сектором и т.д.
Каким будет влияние экономического спада в Казахстане на политические и социальные структуры? Есть ли возможность для демократических преобразований? Краткое изложение основных проблем, с которыми сталкиваются казахстанские власти, – необходимость диверсификации экономики, внесения потенциальных изменений в управление и разработки нового социального контракта.
